Три плюс одна. Петр Ингвин
тоже перед глазами, храпит неподалеку в отдельной палатке. Правда, в отличие от любителей знаний, почти никогда не храпит в одиночку. Утешало, что мышцы – на время, а знания – навсегда. Ну, «навсегда» – громко сказано, маразм и склероз никто не отменял. Зато у любителей спорта – возрастная дряблость перекачанных мышц. Один-один.
– Ты тоже прошла через условия их пакта? – грубо спросил он.
Девушка чуть отстранилась, в голосе прозвучали гордые нотки:
– Это я раскрутила Толика, а не наоборот. Но Толик – козел.
С последним Ник не спорил. И все же добавил:
– Он коллекционер, его интересует только новое.
– Он игрок, – поправила Анфиса. – Гоняется исключительно за недоступным.
Они стояли впритирку, обоим стало ясно: нужно или разойтись, или что-то сделать. Исчерпанная тема, уходя, уронила настроение ниже первоначального. Ник оглянулся на темнеющие вдали палатки. Пожалуй, пора возвращаться.
– Искупаемся? – Анфиса указала на озерную рябь.
– У меня нет плавок.
– У меня тоже.
– Не хочу.
– А еще спрашивал, не видела ли чего непонятного. Все могу понять, только не тебя. Это из-за Луизы? Будешь ждать очереди? Я была о тебе лучшего мнения.
Она скинула блузку, под которой действительно ничего не оказалось, бедра и ноги избавились от тесноты джинсов, затем горку одежды украсил последний элемент, ажурный и полупрозрачный.
Ник не успел уйти – во тьме что-то хлюпнуло.
Он замер. Не помогло. Посторонние звуки забивались брызжущими плюхами ног девушки – она бежала по мелководью в желании быстрее добраться до настоящей воды. Когда уровень поднялся выше колен, задирать ступни стало проблематично и попросту некрасиво – для знающей себе цену особы женского пола это хуже расстрела. В ее исполнении купание продолжало идею соблазнения, в лунном блеске озера терялись многие подробности, но добавлялись природное очарование и некая нереальность происходящего. Анфиса чувствовала, что на нее смотрят, и остановить ее самовлюбленную игру могли только пуля в сердце или мышь перед глазами.
В воде с мышами туго. Оставалось надеяться на пулю.
Взбаламученная гладь прорвалась под обрушившейся массой, по выныривании разнеслись фырканье и захлебывавшиеся звуки, которые обрывались на середине, затем вновь полетели брызги…
– Анфиса! – позвал Ник.
– Созрел? Иди сюда!
Матово светившаяся чаровница подпрыгнула, и зовущее движение рук словно обняло мир.
– Посмотри направо.
Теперь не нужно было прислушиваться – знакомой дорогой сюда опять шли соседи. На этот раз делегацию возглавлял лопоухий Эмин, его сопровождали трое небритых черноволосых парней, у каждого в руках были пакеты и бутылки.
– Извиняемся, мы на минутку и с подарками. От нашего стола – вашему столу.
Приблизившийся Эмин говорил с Ником, а лицо, как и лица сородичей, не отрывалось от озерной наяды. Она распласталась вдоль дна, чтобы торчала только голова, но белые шары в воде, в которых будто включили