Девятиэтажка. Елена Олеговна Рудакова
– не конкретное понятие.
Наконец, они куда-то приехали, и двери медленно открылись. Хрустнув парой суставов, Хрущёв вышел первым, осмотрелся и жестом поманил Вадима.
– Знакомые места. Кажется, я бывал туточа.
Странно, но они оказались на этаже с явно другой планировкой. Если в обычной девятиэтажке ты приезжаешь на крохотную площадку, и по правую и левую руку от тебя располагаются по две квартиры, то здесь они оказались в просторном холле. Справа – тёмное окно у мусоропровода, слева – железная дверь. Такая же планировка была в современном семнадцатиэтажном доме, в котором Вадим снимал квартиру. Вот только не хватало грузового лифта.
– Что за чёрт? – нахмурился Вадим, озираясь и осматривая серые заплёванные стены, исписанные неприличными граффити.
Они подошли к закрытой двери с жёлтой буквой «Я», неровно нарисованной краской. Хрущёв легко открыл железную дверь, за которой оказался светлый этаж с четырьмя квартирами, расположенными, как в современных, отнюдь не девятиэтажных домах. Двери вновь оказались странно пронумерованными: 15/17, 399, 78, 144. На этот раз у Вадима не было ни одной ассоциации.
– Крекер – ну что за детский сад? – хмыкнул Хрущёв. – Сейчас ты свидишься с настоящими монстрами.
По спине Вадима пробежал холодок, но он не подал виду. Хрущёв пробежался глазами по дверям, что-то прикинул в уме, загибая пальцы, и направился к 144 номеру.
– Меньшее из зол, – резюмировал тот, толкая дверь.
Внутри однушки, напоминающей захваченную крекером квартиру Хрущёва, слышались голоса людей. Зайдя, Хрущёв привычно кинул ноутбук в прихожей, достал тапки из завала обуви в углу, кинул пару Вадиму и понуро побрёл в тускло освещённую комнату. Вадим первым делом забежал на пустую кухню, откуда увидел плоский пейзаж незнакомого города. Или знакомого… Присмотревшись, Вадим заметил клык недостроенного небоскрёба «Лахта центр», переливающийся купол Исаакиевского собора, иглу Петропавловского и опознал Санкт-Петербург.
– Дорогуша! – закричал женский голос в комнате. – Слава богу, ты пришёл!
– Отстань, – послышался голос Хрущёва.
Вадим понял, что остался без тесака для мяса, но зато он нашёл на кухне новый острый нож длинной сантиметров тридцать. Тихо подобравшись к комнате, он прислушался к разговору.
– Ты снова меня оставил одну, дорогуша, – капризным голосом говорила женщина.
– Ты здесь не одна, – отвечал Хрущёв.
– Они не считаются.
Послышался шорох, шаги, мужской и женский смех, звуки стеклянных бутылок, будто кто-то полгода их складировал под кроватью, а теперь решил наиграть мелодию.
– Эй, отвяжитесь! – крикнул Хрущёв, и что-то упало.
Вадим ворвался в комнату, и увидел, как три тёмные фигуры – будто сконцентрированные тени, внутри которых перекатывались клубы тёмного дыма – повалили Хрущёва на пол и пытаются стащить рубашку.
– Я же так соскучилась по тебе! – женским голосом прокричала одна из теней.
Не давая себе анализировать происходящее,