Печальные тропики. Клод Леви-Стросс
чашей моря, они за последние несколько дней встречались все реже. Новый Свет встречает мореплавателя запахами, совершенно не похожими на тот, что представлялся ему в Париже, рожденный в воображении созвучием, и которые трудно описать тому, кто их не вдыхал.
Вольный морской ветер, сопровождавший нас предыдущие несколько недель, наталкивается на невидимую преграду. Он уступает место запахам другой природы, не похожим ни на один знакомый аромат. Лесной бриз, благоухающий оранжереей – самая суть растительного мира, особенная свежесть, настолько высокой степени концентрации, что вызывает обонятельное опьянение, последняя нота мощного аккорда, раздробившая и смешавшая одновременно последовательные ноты ароматов, в разной степени сохранивших вкус плода. Немногие могут понять удовольствие, которое испытываешь, зарываясь носом в самый центр только что вскрытого стручка экзотического перца, после того как в какой-нибудь захолустной бразильской пивной вдохнул медово-сладкий запах fumo de rôlo – ферментированных листьев табака, скатанных в многометровые жгуты. В сочетании этих ароматов вновь обретаешь Америку, которая в течение тысячелетий была единственной хранительницей тайны.
В 4 часа утра следующего дня Америка возникает на горизонте. Видимый облик Нового Света оказывается достойным предварившего его благоухания. В течение двух дней и двух ночей открывается горная цепь, огромная не своей высотой, но бесконечностью хребтов, похожих друг на друга и соединенных так, что невозможно различить отдельные фрагменты. На многие сотни метров эти горы возвышаются над волнами стеной из гладкого камня, нависают вызывающими и безумными формами, какие можно видеть иногда в замках из песка, подтачиваемых волной, но трудно даже представить, что где-то на нашей планете они могли бы существовать в таких огромных масштабах.
Это впечатление необъятности полностью принадлежит Америке. Оно преследует вас повсеместно, в городах и в сельской местности. Я ощущал его перед этим берегом и на плоскогорьях Центральной Бразилии, в боливийских Андах и Скалистых горах Колорадо, в пригородах Рио, Чикаго и на улицах Нью-Йорка. Повсюду испытываешь тот же шок: эти виды как виды, эти улицы как улицы, горы как горы, реки как реки, но откуда возникает чувство потерянности в новой непривычной обстановке? Всего лишь оттого, что соотношение человеческого роста и величины окружающих объектов увеличилось настолько, что стало совершенно несоразмерным. Позднее, когда я уже освоился в Америке, у меня выработалась бессознательная способность восстанавливать нормальное соотношение величин; это происходило незаметно, словно в момент приземления самолета в голове щелкал воображаемый переключатель. Но изначальная несоизмеримость двух миров проникает в сознание и искажает наши взгляды. Те, кто считают Нью-Йорк отвратительным, являются всего лишь жертвами обманчивого восприятия. Еще не научившись изменять регистр, они упорно судят Нью-Йорк как город и критикуют авеню,