После Карлоса Кастанеды. Дальнейшие исследования. Алексей Ксендзюк
объявлялись люди, сумевшие преодолеть созданные официальной религиозностью барьеры. С исторической точки зрения они всегда являлись представителями либо предрелигиозного, либо пострелигиозного мышления. Конечно, сосуществование с развитым религиозным институтом, его метафизикой, философией и практикой, неминуемо накладывало на этих самодеятельных энтузиастов заметный отпечаток, с каждым веком все более весомый и разносторонний. Их еретическая сущность подвергалась неизбежным метаморфозам, религиозные термины и спекулятивные конструкции вуалировали их генетическую чужеродность по отношению к массовой идеологии, и все же сам дух исследования хранил оригинальность культивируемого подхода, что и обусловливало настороженное к ним отношение правящего клироса. Предрелигиозные формы духовного поиска чаще всего оказывались тесно связанными с народной магией, о которой следует говорить отдельно.
Магия, ведовство, колдовство – все это принадлежало к промежуточному виду психоэнергетической практики, стихийно сложившейся в эпоху поздних анимистических воззрений, когда миф и религия уже зарождались, но пребывали в эмбриональном, почти неощутимом состоянии. Метафизика уже витала в воздухе, но не хватало последнего организующего усилия ума, чтобы соединить разрозненные догадки в единую антропоморфную модель мироздания и навсегда разделить догму и ересь, общепринятую идеологию и анархию свободного поиска. Маги и ведуны отдавали предпочтение эксперименту, терпимо относились к многообразию интерпретаций и часто пересматривали собственные воззрения, если практика того требовала. Они с легкостью блуждали в лабиринте самодельных предрассудков, иногда окончательно запутывались в сотканной ими паутине полуоформленных идей, но бывали способны совершить подлинную революцию и сделать таким образом шаг вперед на пути постижения Реальности.
Однако их свобода от нравственных и этических ограничений порой оборачивалась духовной трагедией, когда сиюминутная выгода пересиливала высокое стремление к истинному знанию, что влекло за собой обращение к человеческому злу и распад личности.
Тем не менее высокая магия как своеобразная практическая дисциплина, направленная на постижение человека и мира, продолжала существовать, оберегая свои исследовательские методы от консервативного влияния религии. К сожалению, время сделало свое дело, и большая часть магических школ в попытках ассимилировать религиозную мифологию и метафизику окончательно деградировала, пав жертвой своей эклектической всеядности: их опыт стал однобоким, утратил разнообразие, а иллюзорное всемогущество ритуала отвлекло внимание магов на бессмысленные поиски ничего не значащих вещей. Необратимый развал магического направления мысли случился так давно, что сегодня мы имеем дело с поистине жалкими обломками второстепенных идей, осмеянных еще в эпоху Просвещения.
Пострелигиозная форма духовного поиска имела