Песни и пляски счастливых мира сего. Лилит Мазикина

      Одиннадцать лет без недели. С вечера собран ранец.

      Ты проверяешь: кровь – красна, если пораниться.

      Кости, наверное, белые. Белки и зубы – так точно.

      И с этой отчаянной мыслью тебя усыпляет ночь.

      Утром ты чистишь зубы, добела трёшь их щёткой.

      Плещешь водой (мокрая) на слишком смуглые щёки.

      Слишком смуглые руки. Слишком тёмные пальцы.

      Но кровь-то, кровь же не врёт! Краснеет, если пораниться!

      Новое знание жжётся, свербит безумолчным зуммером.

      Они хотят, чтоб ты не был. Они хотят, чтоб ты умер.

      Разве руки и пальцы человека делают зверем?

      С этой отчаянной мыслью ты выходишь за дверь.

      Тебе пятнадцать, девятый. Косички, веснушки, кеды.

      Вчера ты плакала в голос над глупыми детскими бедами.

      Любовь не делает старше – спину сгибает вина.

      Оказывается, так важно, в кого ты вдруг влюблена!

      Прощают девчонкам и гопника, и дурака, и убийцу,

      но горе, если случилось в другую девчонку влюбиться.

      Как непрочна на поверку родительская любовь,

      как иллюзорна дружба, товарищество – тем более…

      Словечки, жесты и шуточки (что смешного в насилии?!):

      теперь до конца десятого тебе терпеть и сносить их.

      Они только дразнятся, правда? Они ничего не сделают!

      Но ты уже привыкаешь к желанию, чтоб тебя не было.

      Тебе тридцать семь. Или сорок. Немного за шестьдесят.

      Не тронешь мухи. А может, ничто для тебя не свято.

      Тёмные руки. Белые. Котики. Дочь. Одна.

      Карьера была успешна. Не поднялась со дна.

      Утром – вафли и кофе. Не любишь смотреть сериалы.

      Рыбачишь. Готовишь. Гуляешь. Устраиваешь скандалы.

      Никто не помнит. Раз в год сотни людей тебя чествуют.

      Ты любой. Ты любая. Просто кем-то вычеркнут из человечества.

      Как бы много ни было «кого-то», как ни било бы это по жизни,

      для тебя есть особая заповедь, эта заповедь: не расскажи.

      Не страх свой, не мысль, а знание, безыскусно и немо:

      Кровь красная.

      Вода мокрая.

      Чтоб ты умер.

      Чтоб тебя не было.

      Девочка строила город,

      мамин, любимый,

      по памяти.

      Брала остов от коробки,

      выправляла вмятины,

      ставила дом —

      без крана, одна —

      дверь, три окна,

      ступеньки,

      крыльцо,

      крыша лопухом.

      Песком

      насыпала дорогу до школы:

      мама по ней ходила,

      девочка не успела,

      от школы одни осколки.

      Девочка