Проникновение. Марина Суржевская
шатра, жмурясь и осматриваясь. В центре поселения женщины уже возились у костра, мужчин не видно. Я постояла, размышляя, а потом осторожно двинулась к аборигенкам. Раз уж с мужской частью местных мне не повезло, может, удастся наладить общение с женской?
– Доброе утро! – я дружелюбно улыбнулась, приблизившись. Так, ладони открыты, тело расслабленно, смотрю в глаза… Язык тела зачастую красноречивее слов и говорит о большем. Женщины при моем появлении замерли, но смотрели с любопытством и без агрессии. Я указала на котел, который чистила одна из девушек: – Я могу помочь?
Сделала осторожный шаг и присела рядом, тронула пучок соломы, которым отчищалась посудина.
– Могу помочь?
Женщины переглянулись, прозвучали быстрые непонятные слова. И с кивком протянули мне солому.
Я схватила ее обрадованно – поняли! Даже не зная языка – поняли! И принялась тереть бок котла, изо всех сил демонстрируя готовность мыть этот котел. Аборигенки смотрели, склонив головы, а потом что-то запищали, рассмеялись. Та, что протянула мне солому, опустилась рядом на колени и принялась показывать, как надо чистить. Другая села с противоположной стороны, протянула пальчики к моим волосам, отдернула.
Я снова улыбнулась.
– Нравятся мои кудри? – закатила глаза. – От них одни проблемы. И на голове вечный бардак.
Конечно, собеседница не поняла, но, видя мою улыбку, стала смелее. Погладила ткань комбинезона, округлив от удивления глаза. Провела пальчиком там, где разорванный кусок склеивала липкая лента. Переглянулась с товарками. Я терла котел и улыбалась, позволяя себя осматривать.
– Где та девушка? – спросила я. – Девушка? Шатия? Жива?
Женщины рассмеялись, одна положила ладони под голову и закрыла глаза. Спит, – догадалась я. И при слове «шатия» местные не скривились от ужаса и отвращения, смотрят лукаво.
Нет, мне этого не понять.
– У тебя тоже так было? – пробормотала я, глядя на старшую. – У тебя? Шатия?
Женщина закатила глаза и улыбнулась, показав отменные белые зубы. Надо же, а лет ей немало, судя по морщинам. И снова выражение лица скорее веселое, чем испуганное…
– Часто такое бывает? – продолжила я. – Шатия?
Женщины развели руками, не понимая. Ощущая себя слегка глупо, я изобразила жестами ритуал, указала на аборигенку. Та кивнула и снова улыбнулась. Показала один палец и сделала огорченное лицо. Остальные расхохотались.
Так, значит, ритуал у нее тоже был. И лишь один раз.
– Ребенок? – покачала я руки перед грудью. Жест, понятный любой женщине. Собеседница быстро заговорила, лицо ее стало грустным. Ткнула пальцем на играющих неподалеку малышей.
Я замерла с соломой в руке. Так, если я правильно интерпретировала ее жесты, то ребенок все же родился. Но почему тогда грустный вид? Все же я чего-то не понимаю…
Аборигенки быстро переглянулись и подобрались ко мне поближе.
– Шир хаам Сверр-хёгг? – жадно выдохнула она.
– Что?