История войны и владычества русских на Кавказе. Георгиевский трактат и последующее присоединение Грузии. Том 3. Николай Федорович Дубровин
Они опасались, как бы со смертью царя Соломона не прекратилось и расположение русской императрицы к Имеретии. Их успокаивало только присутствие католикоса Максима, прибытие которого в Имеретию объясняли тем, что страна эта, вероятно, не лишилась еще покровительства России. Максим был принят с особенным восторгом как царем, так и всеми его подданными. Давид сразу же возвратил ему все права, имения и в письме П.С. Потемкину[109] называл Максима украшением страны, народ же смотрел на своего католикоса как на святого и единственного примирителя враждебных партий[110].
Причина беспокойства имеретин вскоре объяснилась: оно происходило от непрочности нового правительства, от недоверия друг к другу и от неопределенности положения каждого из присутствовавших. Бурнашев заметил среди собравшихся две партии, если не вполне враждебные, то по крайней мере не вошедшие в согласие друг с другом: одна, более многочисленная, поддерживала сторону царя, другая – царевича Давида Арчиловича. Последняя состояла из толпы вооруженных, но бедных и ничтожных людей, преимущественно тех, у кого имения были отняты покойным царем Соломоном. Терять им было нечего, а поддерживая царевича, они надеялись в случае успеха улучшить свое положение.
Обе партии смотрели на полковника Бурнашева как на лицо, присланное русским правительством установить в Имеретии правление, а следовательно, и спокойствие. В ожидании такого решения всех занимал вопрос, какое участие будет принято в судьбе царевича Давида Арчиловича и, если вновь избранный царь будет оставлен на престоле, удержат ли свою власть и чины те, кто обладали ими при покойном царе Соломоне? До окончательного разъяснения этого вопроса обе партии не сходились друг с другом.
«Необычайно видеть сии толпы вооруженные, – писал Бурнашев[111], – каждый боярин имеет свою немалую за собою свиту таковых людей. Хотя они и все стекаются под единое покровительство всеавгустейшей нашей государыни, но беспокойство от незнания своей участи и недоверчивость между собою содержала их в крайнем мыслей кипении. Не имея страха к строгости царя Соломона, считают они, как кажется, нового своего царя яко по милости их избранного и не сильного сделать им никакого прощения».
При содействии католикоса Максима полковнику Бурнашеву удалось примирить враждовавшие партии. Царь Давид дал письменное обязательство, в котором высказал будущие отношения к своим подданным. Он объявил непременное желание отправить в Россию посольство с просьбой о покровительстве, обещал обеспечить царевича Давида и поручил его опеке католикоса Максима, как его крестного отца. Князей и дворян царь обещал оставить при занимаемых ими должностях и званиях и во всем поступать по справедливости. С своей стороны князья, духовенство и дворяне письменно обязались быть верными царю и исполнять все его повеления беспрекословно[112].
Бурнашев уехал из Имеретин, но спокойствие в ней не установилось. Сардар князь Папуна Церетели
Письмо Давида Потемкину от 13 июня 1784 г. Госуд. арх. XXIII, № 13, карт. 45.
Письмо генералу Потемкину без числа от всех сословий народа. Там же, карт. 47.
Генералу Потемкину от 13 июня, № 51.
Рапорт полковника Бурнашева генералу Потемкину 26 июня, № 52.