Рико, Оскар и тени темнее тёмного. Андреас Штайнхёфель
вытер грязь и глянул на старый фасад дома номер 93 по Диффенбахштрассе, а потом – в летнее небо. Никаких облаков и, что важно, никаких белых полос от самолетов. Кроме того, размышлял я, окно в самолете нельзя открыть, чтобы выбросить еду наружу.
Я зашел в подъезд, промчался по лестнице, выкрашенной в желтый цвет, на четвертый этаж и позвонил к фрау Далинг. Как всегда в субботу, у нее в волосах были большие разноцветные бигуди.
– Наверно, это ригатони. А соус – совершенно точно горгонцола, – объявила она. – Очень мило с твоей стороны принести мне эту макаронину, золотко, но я ее из окна не выбрасывала. Спроси-ка ты лучше у Фитцке.
Фрау Далинг усмехнулась, постучала пальцем по голове и закатила глаза. Фитцке живет на пятом. Я его терпеть не могу, и вообще я не верил, что макаронина его. Фрау Далинг я выбрал первой, потому что она частенько выбрасывает чего-нибудь из окна: прошлой зимой, например, телевизор. Через пять минут она выбросила и своего мужа, но его – только из квартиры. А потом она прибежала к нам, и маме пришлось по ее просьбе налить ей «капельку».
– У него есть другая женщина! – объявила фрау Далинг в полном отчаянии. – Если б она была хотя бы моложе меня, эта глупая корова! Налейте-ка мне еще чуточку!
Раз уж телеку настал капут, а муж ушел, фрау Далинг, чтобы утешиться, купила себе на следующий день совершенно обалденный плоский телевизор и DVD-плеер. С тех пор мы с ней вместе время от времени смотрим фильмы про любовь или детективы, но только по выходным, когда фрау Далинг может выспаться. По будним дням она работает в торговом центре «Карштадт» на Германплатц, в мясном отделе. У нее всегда очень красные руки, вот как там холодно.
Когда мы смотрим телевизор, мы едим ленивчики – с колбасой и яйцом или с лососем. Если фильм про любовь, фрау Далинг изводит не меньше десяти носовых платков, но в конце всегда начинает ругаться: как же, парень и девушка вроде как нашли друг друга, но вот теперь-то и начнется настоящая лажа, да разве в фильмах такое покажут, они же все врут, сволочи… Еще ленивчик, Рико?
– Сегодня вечером, как договорились? – крикнула мне вслед фрау Далинг, пока я бежал на пятый, перепрыгивая через две ступеньки.
– Ну конечно!
Ее дверь захлопнулась, а я постучался к Фитцке. К нему всегда нужно стучаться, потому что звонок сломан, наверно, еще с 1910 года, когда построили наш дом.
Ждать, ждать, ждать.
Шарк, шарк, шарк, послышалось за толстой старой дверью.
И вот наконец-то сам Фитцке. На нем, как обычно, темно-синяя пижама с серыми продольными полосками. Помятое лицо все в щетине, а пряди седых волос торчат во все стороны.
Вот неряха, честное слово!
Тяжелый, спертый воздух ударил мне в нос. Кто знает, что у него там. Я имею в виду – у него в квартире, а не в голове. Я попытался незаметно глянуть мимо Фитцке, но он загородил мне путь. Нарочно! В нашем доме я заходил уже во все квартиры, только у Фитцке не был. Он меня не пускает, потому что терпеть не может.
– А-а-а, это ты, дурья башка, – прорычал он.
На этом месте надо, наверно, объяснить, что меня зовут Рико и я – необычно одаренный ребенок. Это значит, что я умею много думать, но думаю дольше, чем другие. С мозгом это не связано, он у меня нормальных размеров. Просто из него иногда что-то выпадает, но я, к сожалению, никогда не знаю заранее, что выпадет и откуда. И еще я не всегда могу сосредоточиться, когда что-нибудь рассказываю. Чаще всего я теряю красную нить – во всяком случае, мне кажется, что цвет у нее красный, – но может быть, она зеленая или синяя, в этом-то и заключается проблема.
В голове у меня иногда все просто идет кувырком, как в лотерейном барабане. В лотерею-бинго я играю каждый вторник вместе с мамой в клубе пенсионеров «Седые шмели». «Шмели» арендуют помещение у церкви. Понятия не имею, почему мама так любит туда ходить, там ведь и вправду тусуются одни пенсионеры.
Некоторые, кажется, никогда и не уходят оттуда домой, потому что по вторникам на них всегда одни и те же шмотки (как на Фитцке всегда его единственная пижама) и от них странно пахнет. Может, маме все это только потому так ужасно нравится, что она очень часто выигрывает. Каждый раз она сияет, когда идет на сцену и забирает какую-нибудь дешевую пластиковую сумочку. Выигрыши вообще-то почти всегда – дешевые пластиковые сумочки.
А пенсионеры не особо замечают, что происходит вокруг, многие из них иногда просто засыпают над своими бинго-карточками. Или отчего-то еще не следят за происходящим. Вот пару недель назад один такой совершенно спокойно сидел за столом до тех пор, пока не выпали последние цифры. Когда все стали уходить, он не встал, и в конце концов его попыталась разбудить уборщица. Он был мертвый. Мама тогда сказала: может, он уже в прошлый вторник умер. бинго-карточками
– Здрасте, герр Фитцке, – сказал я. – Надеюсь, я вас не разбудил.
На вид Фитцке еще старше, чем тот пенсионер, который помер в клубе. И он по-настоящему грязный. Наверно, ему тоже недолго осталось, поэтому он и носит одну только пижаму, даже когда идет за покупками в «Эдеку».