Сибирский текст в национальном сюжетном пространстве. Коллектив авторов
средство, которое может поддержать мое здоровье»113. Наряду с жалованьем Калашников и Словцов получали ордена, кольца с бриллиантами и другие подарки в признание их службы. Иметь наружность, пристойную просвещенному чиновнику, было также важной задачей для обоих. Так, являясь визитатором сибирских училищ, Словцов не раз просил попечителя Казанского учебного округа позволить ему сшить особый мундир. Он подчеркивал, что как «начальник училищ сей страны» он не может довольствоваться тем же мундиром, что и у директора гимназии, и по крайней мере должен носить мундир «с некоторою в шитье переменою». Положительного ответа на эти запросы не последовало, однако Словцов получил разрешение носить мундир ординарного профессора Казанского университета114. А позднее Словцов написал в министерство, чтобы ему разрешили носить мундир и по выходе в отставку115. Подобные символические атрибуты играли критически важную роль в жизни служивших и не служивших русских подданных: они воочию демонстрировали их подлинный статус в государственной иерархии, сообщая материальный облик высоким идеалам, лежащим в основе имперского правления116.
От Калашникова и Словцова можно было ожидать, что, проявляя неподдельное беспокойство в деле просвещения Сибири, нуждавшейся в образованных чиновниках, они оба сделали все возможное для того, чтобы облегчить это непростое положение вещей. На самом деле главной задачей сибирских учебных заведений было обеспечение местных правительственных служб квалифицированными чиновниками. По этой причине Словцов в качестве директора училищ Иркутской губернии, а затем визитатора сибирских училищ большую часть своего рабочего времени уделял поиску подготовленных учителей для сибирских школ и изысканию такого жалованья для них, которое бы позволяло им оставаться на их должностях117. Однако несмотря на то, что сам Словцов, получив в 1828 г. разрешение покинуть Сибирь, предпочел остаться в Тобольске, он регулярно помогал своим друзьям обосноваться в Санкт-Петербурге и никогда серьезно не предполагал, что, например, Калашников мог вернуться назад. Так, когда его спросили, сможет ли Калашников быть достойным кандидатом на освободившуюся должность директора Иркутских училищ, он в ответ промолчал. При этом сам Калашников еще находился в это время (в 1821 г.) в Иркутске и мог с легкостью занять эту должность. Словцов же явно готовил своему ученику иное поприще и, как он написал Калашникову, «поберег вас, человека с надеждами, от лестной чести директорства», добавив при этом, что его молодой друг должен «отличиться на поприще гражданской службы, из которой я выброшен непогодою118, и по сие время не могу умудриться, чтобы вовсе забыть перспективу, какая мне открывалась во свое время»119.
Итак, получив возможность устроить Калашникова на важную для Сибири должность, которая позволила бы решать традиционную для края проблему недостатка образованных чиновников, Словцов
Там же. Л. 23. Письмо от 8 июня 1823 г.
НАРТ. Ф. 902. Оп. 1. Ед. хр. 1879. Л. 1, 3; НАРТ. Ф. 902. Оп. 1. Ед. хр. 2685. Л. 1-1 об.; РГИА. Ф. 733. Оп. 39. Ед. хр. 295. Л. 121-123 об. О роли чинов и мундиров в имперском обществе см.:
ОР РНБ. Ф. 702. Оп. 1. Ед. хр.14. Л. 20-21.
Мы ориентируемся здесь на истолкование подобных реалий в кн.:
См., например: РГИА. Ф. 733. Оп. 39. Ед. хр. 205.
Здесь имеется в виду его высылка в Сибирь в 1808 г.
ИРЛИ. Ф. 120. Оп. 1. Ед. хр. 100. Л. 45-45 об. Письмо от 8 сент. 1821 г.