Смотри: прилетели ласточки. Яна Жемойтелите
гонораров, соответственно, не было, приходилось пробавляться не ахти какими зарплатами – школьной и редакционной. Однако главное разочарование состояло вовсе не в этом. В конце концов, все вокруг жили далеко не богато, однако жили. И даже умели радоваться тому малому, что имели. Однако Наденька изначально плохо представляла, как это – каждую ночь делить с мужчиной постель. Пропуском в это таинство почему-то служило свидетельство о браке, которое в загсе выдала им обыкновенная тетка с квадратным лицом, и вот благодаря этой бумажке ее строгая мама наконец смирилась с мыслью, что Наденька теперь будет спать с мужчиной. То есть Наденьке просто-напросто выдали справку, которая разрешила ей безнаказанно заниматься сексом, и само это уже казалось более чем странным. Вдобавок Вадим безбожно храпел, а когда и бессовестно пускал ветра прямо под одеяло, отшучиваясь, что это просто непосредственность Сопуна. Наденька подумала невзначай, что совершенно правильно осталась при своей фамилии Балагурова, хотя подозревала, что ее все равно за глаза будут звать Сопунихой. Однако пока что прозвище не приклеилось.
В школе к ней прочно приросло отчество, ее называли исключительно Надеждой Эдуардовной, и ей это нравилось. Отчество, по крайней мере, выделяло ее из толпы старшеклассниц, которые хотя и носили школьную форму, однако большей частью были в полтора раза шире Надежды Эдуардовны. Вадим подшучивал над ее тощей задницей, хотя прежде Наденьке казалось, что задница у нее в самый раз и бедра стройные, на них весьма ладно сидели джинсы, но в школу в джинсах ходить не то чтобы запрещалось, но и не приветствовалось. И все-таки Наденька иногда появлялась на уроках в джинсах, потому что джинсы – ну чем не штаны? И когда завуч школы Мария Ивановна Шкатулкина – Шкатулочка в просторечии – вызвала ее на разговор, Наденька была уверена, что речь пойдет о джинсах. А ведь джинсы были у нее советского производства. В них в прошлом году нарядили всю их студенческую группу по случаю юбилея республики, и они торжественной колонной прошли по площади как лучшая студенческая группа чуть ли за всю историю университета. И вот теперь Наденька приготовилась услышать, что джинсы не соответствуют моральному облику учителя…
Шкатулочка действительно завелась по поводу морального облика, что-де учителю не пристало курить как лошадь… «Вот уж и вовсе неверный образ», – подумала Наденька про каплю никотина, от которой эта самая лошадь может откинуть копыта, но оправдываться не стала, решив выслушать Шкатулочку до конца. А та вдруг принялась выговаривать Наденьке, что негоже педагогу на трассе стоять на глазах у всей Старой Петуховки, какие бы там ни были личные мотивы. Всякий по этому поводу думает известно что.
– Да-а? И что такое думает этот всякий? – не выдержала Наденька. – Стану я всякому объяснять, что мне машина песку нужна была в огород. И что поймать ее можно только на нашей трассе!
– Это тебя никак Сопун на трассу отправил? – неожиданно перейдя на «ты», хмыкнула Шкатулочка. – Понятное дело.
– Что