Сага о Лунгиных. Мария Текун
трубку на рычаг, Виталий Альбертович изумился: а ведь и вправду завтра Новый год, а я и забыл совсем. Хорошо, что Жорик мне напомнил, а то так и остался бы в прошлом невесть до каких времен. Эх! – сказал себе – Виталий Альбертович, – видно не по Сеньке шапка. А раз так, так нечего и горевать.
Жорик, то есть Георгий Михайлович Золотов, был Виталию Альбертовичу добрым и давнишним компаньоном по игре в шахматы. Они познакомились в одном шахматном клубе, вернее, в одном на весь славный город Орлов шахматном клубе, куда профессор Яновский после смерти родителя взял себе в привычку ходить по воскресеньям.
Виталий Альбертович был игроком хоть и не профессиональным, но страстным. Не было случая упомянуть, но тем не менее, сам академик Альберт Витальевич Яновский в шахматах много себе понимал и сына пристрастил так, что ни одного воскресенья не проходило у них без партии в шахматы, которую они разыгрывали артистично, словно два лучших теннисиста на кубке Уиблдона. Зрители, правда, на их матчи не стекались бушующим потоком, но отец с сыном, захваченные поэзией шахматных дебютов, все равно не замечали ничего вокруг.
Завершив партию и проследовав в столовую на традиционный не меньше, чем в Англии, файв-о-клок, они возбужденно обсуждали неиспользованные возможности друг друга или, напротив, удачные комбинации и смелые ходы. Наталья Павловна подавала чай с пирогом и не могла нарадоваться на своих мужчин, которые в ее глазах были умнейшими и достойнейшими людьми своего времени.
По смерти же отца, а вскоре и матери, Виталий Альбертович стал ощущать себя в мире, словно утлое суденышко, сорвавшееся с привязи и неумолимо уносимое в открытое море. Он совершенно неожиданно для себя оказался один на один с бескрайними и неизведанными просторами окружающего мира. Когда разрушились законы и традиции, придававшие его существованию бездумную осмысленность каждого дня, он совершенно растерялся, и потерянный кружил по городу без сроку и без цели, пока вдруг случайно не наткнулся на шахматный клуб, устроенный в одном из старых павильонов городского парка.
В том клубе он и повстречал Георгия Михайловича Золотова, которого, впрочем, никто и никогда не называл иначе, чем Жорик, даже не смотря на то, что было ему на тот момент не менее тридцати лет и что был он в том клубе некоронованным королем и признанным мастером сеансов одновременной игры. В недалеком прошлом Жорик играл в шахматы профессионально, имел разряды и участвовал во всех возможных соревнованиях, по итогам которых его разряды непременно повышались. Ко всему прочему, имея почти такую же феноменальную, как у Виталия Альбертовича, память, он помнил наизусть около ста лучших шахматных партий мира, от первого хода до последнего, прекрасно разбирался во французской и итальянской защите, мог разыграть победную партию из сорока ходов, девятнадцать из которых были бы сделаны конями, был виртуозом эндшпилей и головокружительных по своей смелости гамбитов, а так же мог черными обыграть любого перворазрядника, лежа на кровати с непроницаемым платком