Вариации на тему любви и смерти (сборник). Георгий Баженов
Я даже школу возненавидела, не могу больше учиться, не могу слышать голоса учителей… Все опротивело. Все кажется ложью, болтовней, обманом…
– Если бы ты знала, как это мне знакомо! – искренне признался Феликс. – И теперь, когда я взрослый, когда многое понял в жизни, я не сомневаюсь – каждому человеку надо обязательно пройти через эти сомнения. Кто через них не проходит – из того вообще ничего путного не получается.
– Ты серьезно? Нет, ты шутишь… ты просто хочешь успокоить меня…
– Серьезно, Мышонок. О таких вещах нужно говорить только всерьез.
Наталья смотрела на него недоверчивым, внимательным, изучающим взглядом.
– Не веришь? – улыбнулся он.
– Не знаю… Как я могу не верить тебе?
– Вот и умница. – Он поцеловал ее в щеку; как ей была приятна его ласка, его нежный поцелуй: она всегда скучала по отцу (но не всегда показывала, даже не всегда признавалась в этом сама себе), а в последние дни скучала по нему особенно.
– Знаешь, мне все время хочется понять ваши отношения с мамой…
Он взглянул на нее настороженно, быстро, цепко.
– О, Мышонок, – он решил отшутиться, это было видно, – даже боги Олимпа, если бы задумали понять нас, только зря расплескали бы свое божественное время.
– Почему вы всегда – и ты, и мама – отделываетесь от меня то шутками, то приказаниями не совать нос в чужие дела, то еще какой-нибудь тарабарщиной?.. Ведь я ваша дочь! Мне больно…
Феликс несколько смутился; не знал, какую тональность выбрать для дальнейшего разговора; он еще не почувствовал, насколько важна сегодня его искренность для Натальи.
– Понимаешь, ты взрослая, конечно… – медленно проговорил Феликс, нащупывая тропу в дальнейшем разговоре, – но в то же время еще не совсем взрослая… Тебе трудно понять некоторые вещи. Трудно, а может быть, даже невозможно…
– Почему? Человек всегда может понять человека.
Феликс удивленно вскинул на нее глаза.
– Я знаю, ты ушел от нас потому, что мама измучила тебя.
«Она и вправду, – подумал он пораженно, – повзрослела за последнее время…»
– Но ведь многие люди мучают друг друга, – продолжала Наталья, – разве из этого следует, что нужно бросать семью? Ты ушел не только от мамы. Ты ушел от меня. А я так не могу. Не могу. Обо мне никто из вас не подумал… Вы просто эгоисты оба.
«Повзрослела… Да как сильно… Когда? Просмотрел, проморгал…» – думал он, все больше и больше поражаясь ее словам.
– Наташа, – сказал он, – ты стала понимать такие вещи… Я не думал… У меня сложное чувство: либо мы должны говорить действительно серьезно (но это трудно, больно!), либо не говорить совсем.
– Я больше не могу жить одна, только со своими мыслями! Я хочу понять: кто вы, мои родители, – враги мне или друзья? Ты знаешь, я люблю тебя, но, кажется, не только люблю – я начинаю ненавидеть вас! Я не могу жить с этими страшными чувствами – любить и ненавидеть. Помоги мне!
Он вконец растерялся; его Мышонок, малышка, девочка-несмышленыш – и вдруг такие мысли, такие слова….