Вкусно с Олейной, или Девушка из дома, что на окраине села. Николай Георгич
учебе. Помнишь как в младших классах? У тебя что-то не получалось и ты в слезы, а потом совсем ничего не получалось. Но потом, когда ты успокоишься и сама возьмешься за дело, то бывало, сидела до глубокой ночи пока не осилишь задачку. Я тебя не трогал и не мешал. Я знал, что ты справишься. Этим ты мне и нравилась за свою напористость. У тебя и теперь все получится. Я знаю. Я мог тебе не рассказывать о болезни, но ты должна знать все. А это далеко не все. Это еще только начало. Ты должна научиться воспринимать все своей душой и сердцем, ведь это ждет всех нас когда-нибудь.
– Но тебе же еще жить и жить! И почему – ты?
– Я грешен.
– О чем ты говоришь? Есть люди, которым действительно нет места на этой земле. Но ты то?
– Я грешен не только перед богом, но и перед тобой. Для меня это самый наибольший грех.
– Как же ты можешь быть грешен передо мной, когда ты единственный человек, который любит меня больше всех, и я счастлива, что имею такого отца, единственную отраду и этого ты хочешь лишить меня. Как же я смогу быть счастливой, утратив тебя?
– Ты многого не знаешь обо мне.
– И пусть. Чтобы это ни было, ты делал правильно. Если человек делает что-то правильно, хоть преступая при этом закон, в этом и заключается его истинный характер. Так ты меня учил. А у нас закон один – кто богаче, тот и прав. Разве это правильно? И так многие пользуются этим и они не грешники?
– Все так, но не в моем случае. Ты возненавидишь меня, когда узнаешь все. Но перед этим, я хочу, чтобы ты мне пообещала. Как бы ты не восприняла всю правду, ты должна довериться мне и научиться многим урокам, которым я тебя научу. Это нужно будет для тебя, как для главной защитницы семьи. На Дениса надежд я не возлагаю. Не потому, что я люблю тебя больше, потому что ты умнее, ты сильнее, и ты думаешь, как я. А это самое главное.
– Какой бы правда не была, ты будешь для меня таким же любимым и родным.
Виктор посмотрел на дочь, на ее застывшие на щеках слезы. Нажал на гашетку, и «волга», задрав передок, понеслась с еще большей скоростью. Под ногами почувствовалась сила.
– Все случилось в восемьдесят пятом году, когда тебе был всего годик. Всего год моей счастливой и несчастной жизни. – Он отчаянно улыбнулся, припоминая те времена. – Я даже сейчас помню тебя маленькой. Прямо стоишь у меня перед глазами в сиреневом комбинезончике и неуклюже перебираешь ножками, расставив руки, а я со своими распростертыми иду к тебе навстречу.
– Почему только год, что случилось потом?
– Я потерял веру в людей, веру в жизнь оставалась в моей душе только надежда.
Алла прижалась к двери и устремила взор к небу. В вышине парил воздушный змей.
– Да – а, – протянул отец, тоже увидев змея. – Кому-то сегодня лучше, чем нам.
Алла посмотрела на отца ясно и проницательно. Глаза все еще были красными от недавних слез.
– Что было потом?
– А что потом… – он вздохнул и на той же ноте продолжил. – Я долго гулял, считал себя красавцем. Девчонки липли ко мне, и я был к ним неравнодушен. Не мог удержаться при виде