Не оставляя. Константин Александрович Широков
пройдя, словно на лыжах без палок, пару залов, я отметил, что этот провинциальный музей, конечно, не мог сравниться количеством экспонатов со столичными, где можно было легко потеряться в многочисленных залах или поиграть в прядки, что мы, кстати, и делали, когда нас в начальных классах приобщали к культуре. Тем не менее, кое-что любопытное было представлено и здесь.
Меня действительно заинтересовал небольшой раздел с оружием в зале древней истории, где я задержался несмотря на то, что именно здесь мне снова стало недоставать положительных эмоций после того, как Даша посоветовала зрительно запоминать надписи на английском у археологических экспонатов, обещая протестировать позже скрытые возможности моей памяти. Я сдержанно кивал ей, думая про себя, как бы всё-таки убедить её, что возможности моей зрительной и прочей памяти безграничны, если не слишком меня напрягать всякими заумными методиками.
Наконец в одном из залов, где по периметру были навешаны женские платки и всевозможные одеяния позапрошлого века и где, как и повсюду, были продублированы на английском описания экспонатов, мне стало совсем скучно, о чём немедленно захотелось поделиться с Дашей в её розовое и такое привлекательное ушко. Но каким-то шестым чувством я понял, что именно в этом зале вряд ли она поймёт моё желание закруглиться с экскурсией и незаметно свернуть к выходу, унося на память меж страниц в английском разговорнике незатейливую программку музея.
К моему везению, вскоре вволю нафехтовавшись, услужливый лысый старичок, по-видимому, основательно подустав, или, скорее всего, прочитав мои мысли, вдруг старомодно шаркнул ногой и, спрятав свою рапиру за спину, не без кокетства прокартавил, что его лекция окончена. В заключение, предложив осмотреть оставшиеся два зала самостоятельно, он под неожиданные для меня аплодисменты трёх туристок пенсионного возраста, благодарно светящимися своими одухотворёнными лицами в этом скромном полутемном музейном пантеоне, покинул нашу небольшую осиротевшую компанию экскурсантов.
«Брависсимо!» – вдогонку ему негромко вскрикнул и я, поощрив таким вполне цивильным способом за тонкое понимание момента, когда нужно смыться, не навлекая моих испепеляющих взглядов.
Когда мы с Дашей, закончив, наконец, осмотр всех экспозиций и пройдя каким-то тёмным боковым коридором, снова оказались на улице, солнце, как говорилось у одного из классиков, уже золотило верхушки стройных кипарисов и тополей. Дневная жара спала, и был тот чудесный час, когда природа на юге словно оживает после жаркого всевластия солнца и по-новому преображается, удивляя своей красотой и совершенством, особенно тех, кто это видел и ощущал, можно сказать, впервые.
Запах цветов усилился, в воздухе появилась вместе с тем и какая-то бодрящая свежесть. И красивые южные бабочки, наверно тоже взбодрившись, жизнерадостно и оптимистично стали порхать перед нами не только изысканно-красивыми парами, но и беспечными шелковистыми кампаниями, дополняя