Смертельный любовный треугольник. Георгий Баженов
него было странное – Азбектфан. Может, и с ним творилось нечто похожее, что происходит сейчас с Егором?
Да, да, чтобы любить людей, прощать и понимать их, надо жить вдали от них, на расстоянии, – надо испытать себя… Нет, даже не так. Просто каждый человек, прежде чем судить да рядить людей, должен вначале стать самим собой, найти себя, определиться, а для этого не миновать жизни в одиночестве и сосредоточенности на самом себе, чтобы научиться жить в ладу и в мире с собственным сердцем. Только тогда, может, наполнится светом и пользой душа, наполнится пониманием и спокойствием, а когда наполнится – тогда и нужно, и можно идти к людям.
Иного пути, чтобы любить людей, не найти; все другие пути ведут к ненависти и раздражению.
Сначала – сделай себя сам, стань человеком; в одиночестве, в сосредоточенности размышлений и упорстве личного труда обрети покой и понимание жизнеустройства – может, и станешь человеком, ухватишь истину.
Вот к чему пришел Егор; вот почему не сошел с ума, а принял решение: бросить все, уехать из Свердловска и поселиться в лесниковой избушке деда Савелия; жить отшельником, день и ночь трудиться, и не как на заводе – в определенные часы, когда душа действительно умиротворена, а после работы только мается и мучается бездуховностью, – а трудиться денно и нощно и руками, и душой одновременно, обрести единение, найти в себе нечто неразрывное и целостное.
Он так и сделал. И по-другому поступить не мог, чтобы быть здорову и живу, а не медленно гореть на огне саморазрушения.
Но, конечно же, его выходку, его поступок не понял никто; тогда, когда бросил университет, тогда можно было считать это молодой блажью, дурью, позерством, а теперь… а теперь назвали его просто сумасшедшим. Бросил все: завод, работу, большую зарплату, прописку в Свердловске, отдельную комнату в общежитии (через год обещали дать, как передовику и лауреату многих профессиональных конкурсов, однокомнатную квартиру), – все бросил. И уехал не в Северный, не у матери поселился, а в убогую деревушку подался, на Красную Горку, и даже не в деревне дом занял, а забрался в лесную избушку деда Савелия, на отшибе устроился, будто спрятался от кого.
Нет, определенно сошел с ума!
И опять думали: это у него временно, блажь и дурь, но вот уже два года он так и живет в лесу, в избушке своей, почти безвылазно, только раз в неделю ходит на Красную Горку, хлеб покупает, остальное все у него свое, домашнее, хозяйское, трудовое.
…Егор напился крепкого, уваристого чаю, в который обязательно бросал несколько веточек молодой душицы, а иногда – для здоровья – и зверобоя, и, подложив под голову фуфайку, лег ногами к затухающему, как бы медленно тающему красными угольками костру. Звезды высыпали густо и ярко, словно кто нарочно выткал над головой звездный ночной ковер с золотым месяцем в правом углу; ни шороха, ни звука кругом, одна сияющая бездна, и такой покой, умиротворение нисходят на душу, что чувствуешь, будто ты не грубый и взрослый мужик, а всего лишь малый ребенок, завороженный полуночной красотой мира. Человеку не бывает плохо, когда он один на один с природой