Джейн, анлимитед. Кристина Кашор
к небу спиной, съежился в комок и сопротивляется дождю, сохраняя тепло.
Возле лестницы обнаруживается уединенная стеклянная комнатка. Внутри – стол, на котором лежит большая картина с изображением белого человека с покатыми плечами. Он в берете с крупными вьющимися перьями. Вокруг картины лежат кисти, стоят светильники и множество всяких баночек.
– Здесь есть художник? – спрашивает Джейн.
– Рембрандт художник, – усмехается Айви. – Это его автопортрет. Одна из картин Дома. Миссис Вандерс чистит ее. У нее диплом реставратора. Чуешь запах ацетона? Она порой его использует.
– О! – восклицает Джейн, чувствуя себя ужасно глупо из-за того, что не узнала Рембрандта. – Вроде чую.
– Эта комната – ее студия для реставрации произведений искусства, – поясняет Айви. – Здесь все сделано специально для того, чтобы шедевры Дома были защищены от опилок и яркого света.
– Ничего себе.
– Вот так-то. – Айви понимает ее удивление. – Это – место серьезных ценителей искусства. У Октавиана больше денег, чем у самого Бога.
Вдруг внимание Джейн привлекает скрип открывающейся двери в задней части чердака. Она оборачивается и видит яркие желтые обои соседней комнаты. Входит мужчина с дерзким выражением лица. Заметив Джейн, он резко захлопывает за собой дверь. Темноволосый, с восточноазиатскими чертами лица, он облачен в темно-синий костюм и оранжевые конверсы.
Он снимает кожаные перчатки, кладет их в карман и направляется к девушкам.
– Привет! – здоровается он.
– Привет, – равнодушно отвечает Айви. – Это Филипп Окада, – представляет она незнакомца. – Он тоже будет на празднике. Филипп, это Дженни, подруга Киран.
– Приятно познакомиться, – говорит Филипп с заметным британским акцентом.
– Взаимно, – отвечает Джейн, глядя на его перчатки, свисающие из кармана пиджака.
– Прошу прощения, – замечает он ее взгляд. – Я что-то вроде гермофоба[6], постоянно их ношу. Откуда ты знаешь Киран?
– Она ходила в колледж в моем родном городе.
Он приветливо улыбается, и на его лице становятся видны морщины. Джейн понимает, что ему никак не меньше тридцати лет. Или даже тридцати пяти? Или он еще старше? Когда у людей появляются эти смешные морщинки?
– Откуда вы знаете семью Трэш? – в свою очередь любопытствует Джейн.
– Общая нью-йоркская тусовка. – Филипп машет рукой с дежурной приветливостью на лице.
– Понятно, – кивает Джейн, думая, что именно это означает и как гермофоб может оказаться в такой «тусовке». Нет ли в этом чего-то большего, чем кажется на первый взгляд?
– Что ж, – говорит Филипп, – еще увидимся.
Он наклоняется, чтобы потрепать Джаспера за ухом, и спускается по лестнице, держась за металлические ограждения.
– Мне кажется, настоящий гермофоб не прикасался бы к собаке и перилам, – замечает Джейн.
Айви ничего на это не отвечает.
– Бери все, что тебе нужно, – говорит она, отворачиваясь. – Наш чердак – твой чердак.
В