Любовь и война. Великая сага. Книга 2. Джон Джейкс
него работать, – похоже, я совсем свихнулся.
Уотерспун сжал губы – так он улыбался.
– Нет-нет… просто мы живем в несовершенном мире, вот и все. И, как мне кажется, вы могли бы больше помочь Вест-Пойнту, находясь там, а не здесь.
– Это-то и не дает мне покоя. Ладно, доброй ночи, Кристофер.
– Доброй ночи, друг мой.
Устало идя по пыльной дороге в потоке людей, шагавших в обе стороны, Джордж услышал, как кто-то отпустил язвительное замечание насчет неудачных испытаний. Расправив плечи, он вскинул голову и стал искать глазами шутника, но, конечно, никого не увидел. Впрочем, насмешка недолго беспокоила его – он прекрасно знал, что нет таких работодателей, которые нравились бы всем своим подчиненным без исключения. Кроме того, уважение значило гораздо больше, чем популярность. Уважение и мир с собственной совестью. Платили на заводе Хазардов честно, никаких лавок для продажи товаров в кредит он на своем производстве не открывал и всегда отказывался нанимать детей.
У него вдруг сильно заболела голова. Как много проблем навалилось в последнее время… С пушкой никак не ладится, у Бретт большие неприятности, а теперь еще военное ведомство собирается нанести удар по Вест-Пойнту.
Своим письмом Стэнли, как бы сообщая новости, на самом деле хотел досадить ему, и Джордж прекрасно понимал это. Называя Академию не иначе как рассадником предателей, брат писал, что причиной столь массового перехода кадровых офицеров в лагерь противника министр считает слабую дисциплину, а также наклон в южную сторону, что звучало несколько туманно, хотя и зловеще.
Разумеется, так о Вест-Пойнте думали не все. Уотерспун назвал лишь одну причину для существования противоположного мнения, сказав о блестящем образовании выпускников Академии. Вашингтонский юрист Джорджа упомянул и другую. В двух последних письмах он говорил о срочной необходимости появления умных и порядочных людей в противовес засилью бездарей, которых их политические покровители уже устроили на теплые места. Слава Небесам, что ему не нужно принимать решение прямо сегодня.
В душном, влажном воздухе позднего вечера подниматься на холм к Бельведеру было тяжело. Джордж снял черное пальто из шерсти альпаки, ослабил галстук и несколько раз глубоко затянулся сигарой на ходу. Иногда горячий дым обжигал ему горло, но он привык.
На пыльной тропинке он остановился, чтобы посмотреть на холм, где на ветру качались горные лавры, и еще раз вспомнить мудрые слова матери. Мод Хазард испытывала особые, почти мистические чувства к этому дереву и смогла передать их своему сыну. Она считала, что их семья очень похожа на лавр, который стойко переносит любую непогоду. Свою силу лавр черпает в любви, говорила она. Ничто, кроме любви, не может поднять человека над его слабостями и помочь одолеть жизненные невзгоды.
Когда Джордж думал о том, как привезти Констанцию в Лихай-Стейшн, где к католикам относились с презрением, мать тоже говорила ему о лавре. Сам Джордж повторил ее слова младшему