Игра в идеалы. Том II. Марина Шаповалова
И лошади в конюшне султана оказались превосходные. Пожалуй, я украшу какую-нибудь комнату в доме в восточном стиле. И я уверена, что она будет одной из моих любимых. В ней я не раз вспомню об Османе… Не самое главное, но красивое дополнение моей восточной сказки.
Прогуливаясь верхом, я старалась разговаривать с обоими мужчинами. С Дэвидом оказалось говорить приятнее и легче; неожиданно. Мне кажется, что я охладела к арабу, когда он вздумал угрожать Дэвиду. Либо быстро теряю интерес…
Все удалось и прошло замечательно. Я довольна собой.
Ближе к вечеру пришло время собираться. Отплыть мы рассчитывали в десять вечера. Намечалось долгое путешествие, но это меня не огорчало.
Мысли о Карле отдавались мне в сердце, как ядовитые стрелы. Ко мне вновь вернулось чувство, будто что-то произойдет. Иногда бывало, что на несколько секунд сердце словно свинцом наливалось, запирало дыхание. Мне хотелось бежать, что-то делать, но вокруг меня со всех сторон – пропасть неизвестности… Мне становилось не по себе. Каждый раз Дэвид меня поддерживал, успокаивал. Я соглашалась с ним, потому что хотела верить, что все будет хорошо.
В восемь вечера мы выехали из дворца, чтобы заранее оказаться возле парусника. И конечно же, я попрощалась с гостеприимным хозяином. Мы по несколько раз пригласили друг друга в гости, произносили комплименты, обсуждали дела. Султан пожелал мне счастья в личной жизни. Было особенно приятно, потому что эти слова перевел мне Осман.
Мы приехали к порту, и Дэвид понес мои вещи на судно. Мне даже показалось, он специально оставил меня наедине с Османом. В ночи, у берега моря, рядом с кораблем. Романтика.
– Я надеюсь, что скоро смогу тебя увидеть, – сказал Али.
– Мы познакомились, и это уже чудесно.
Я все еще играла свою роль, спрашивая себя, зачем. Вдруг он станет искать встречи со мной, а мне это ни к чему. И, судя по вчерашнему, Осман любит настаивать. Конечно, безрезультатно, но для меня это будет надоедливо. Но, чтобы поставить красивую точку, я сказала:
– Я буду часто вспоминать эти дни. Спасибо, ты их сделал незабываемыми.
– Может, все-таки пятьдесят верблюдов?
Я засмеялась. Осман чувственно смотрел на меня. Потом продолжил:
– Могу ли я писать тебе?
– Конечно.
И зачем я согласилась?
– За эти два дня я испытал столько чувств, сколько не испытывал за всю жизнь. Ты словно неземная. Да сохранит тебя Аллах!
– Как ни назови его, Богом или Аллахом, он все равно не повернется ко мне лицом…
Осман вопросительно посмотрел на меня. Я улыбнулась в ответ:
– Я знаю, ты пожелал мне всего самого лучшего. Не обращай внимания. Не до конца я уверовала…
Осман мне улыбнулся и в этой улыбке я не смогла разобраться. Он был человеком верующим в своего Бога, был предан традициям своего народа. Но воспитание и часть мышления, у него были европейские. Поэтому в его улыбке я увидела разочарование и порицание. Но голос