Странствия Шута. Робин Хобб
время мы молча ели. Прикончив то, что лежало у него на тарелке, Шут мягко попросил меня нарезать ему еще мяса и хлеба. Пока я занимался этим, он вдруг спросил:
– Ну и как складывалась твоя жизнь, пока меня не было?
Я замер на мгновение, потом переложил нарезанное ему на тарелку.
– Это была прекрасная жизнь, – сказал я и сам удивился тому, что голос у меня не дрогнул.
Так трудно было подобрать слова… Как вкратце рассказать обо всем, что произошло за двадцать четыре года? Как описать ухаживание, женитьбу, рождение дочери и смерть жены? Я попытался.
– Что ж… Когда мы с тобой расстались? Я тогда затерялся в столпах Силы по пути домой. Дорога, которая прежде занимала мгновения, отняла у меня несколько месяцев. Но однажды камень все-таки выплюнул меня. Я потерял сознание, а когда пришел в себя, узнал, что ты был здесь, но ушел. Чейд передал мне твой подарок, резную фигурку. Я наконец познакомился с Неттл. Она встретила меня в штыки, особенно поначалу. Я… ну, я стал ухаживать за Молли. Мы поженились. – У меня перехватило горло. Пересказывая нашу историю, пусть даже так скупо и коротко, я вновь ощутил, сколь много потерял, и сердце мое облилось кровью. Я хотел сказать, что мы были счастливы. Но не мог выговорить этого в прошедшем времени.
– Соболезную твоей утрате. – В устах Шута традиционная формула прозвучала с искренним сочувствием.
На миг я растерялся:
– Откуда ты?..
– Откуда я знаю? – Он тихо хмыкнул, словно бы недоверчиво. – Ах, Фитц. Почему, по-твоему, я оставил вас? Я хотел, чтобы ты хоть немного пожил той жизнью, которая в моих видениях будущего должна была начаться после того, как я умру. Я видел множество будущих, но во всех ты неустанно добивался Молли, завоевывал ее сердце и наконец обретал, пусть отчасти, счастье и покой. То счастье, что оставалось для тебя недостижимым, покуда я был рядом. Во множестве вариантов будущего она умирала и ты оставался в одиночестве. Однако эта утрата не отменяет всего того, что у тебя было, – все эти годы с Молли. Она так любила тебя.
Он вернулся к еде. Я сидел, не шевелясь. Горло сдавило с такой силой, что я едва не задохнулся от боли. Даже дышать было трудно. И хотя Шут был слеп, я чувствовал, что он понимает, каково мне. Он ел очень медленно, словно стараясь растянуть и удовольствие от еды, и молчание между нами, столь необходимое мне. Все так же неспешно он подобрал остатки подливы последней корочкой хлеба. Съел, вытер пальцы салфеткой, нащупал кружку. Когда Шут пригубил вино, на его лице отразилось блаженство.
Поставив бокал, он негромко сказал:
– То, что я помню о вчерашнем дне, не дает мне покоя.
Я хранил молчание.
– Думаю, я провел в пути всю позапрошлую ночь. Помню, шел снег и я понимал, что нельзя останавливаться отдохнуть, пока не найду хоть какое-нибудь укрытие. У меня была хорошая палка вместо посоха, это очень помогает, когда надо идти вслепую на больных ногах. Мне теперь тяжело ходить без палки. Да, вспомнил – дорога вела к Дубам-у-воды. Мимо проехала телега, возница обругал меня и крикнул, чтобы