Человек безумный. На грани сознания. Виктор Тен
это очень высоко» (там же. С. 119).
Луна не падает, потому что, во-первых, это очень высоко, во-вторых, потому что солнца нет. Ребенок придумал две причины, совершенно не связанные друг с другом, и его это устраивает. При этом, заметьте, он уже знает, что Луна – это не просто светлое пятно на темном небе, это небесное тело, кто-то ему уже это объяснил. Это уже высокий уровень мышления, на грани формирования научного понятия о светиле, какого не могло быть у первобытных людей. И, тем не менее, партиципация в виде синкретичного псевдопонятия налицо.
«…Можно понять, – пишет Пиаже, – как эгоцентризм детской мысли приводит к синкретизму. Эгоцентризм – это отрицание объективной ситуации, следовательно, логического анализа. Он, напротив, влечет за собой субъективный синтез» (там же. С. 124, прим.).
«…Синкретизм, – пишет Пиаже, – это продукт детского эгоцентризма, ибо именно привычки мыслить эгоцентрически заставляют избегать анализа и удовлетворяться индивидуальными и произвольными схемами целого. В связи с этим понятно, почему детские оправдания, вытекающие из синкретизма, имеют характер субъективных истолкований и даже подобны патологическим истолкованиям, представляющим возврат к примитивным способам мышления» (там же. С. 132).
Позже, в книге «Психология интеллекта» (1948), Пиаже назвал синкретичные суждения детей «предпонятиями». «Эти примитивные умозаключения, вытекающие не из дедукции, а из непосредственных аналогий, Штерн назвал «трансдукцией» (Пиаже, 2003. С. 142).
Логические операции осуществляются путем индукции и дедукции. Дети, первобытные партиципанты и шизофреники не дедуцируют, не индуцируют. У них – трансдукция с прихотливыми перескоками, непредсказуемыми соединениями и невероятными расчленениями.
Интересно, что дети испытывают «потребность в обосновании во что бы то ни стало». Только годам к 11 они научаются говорить «это неизвестно». (Там же. С. 127–130). «…Идея случая отсутствует в детском мышлении» (там же. С. 127). Вот поэтому они такие жуткие «почемучки». Если их не ведут в познании взрослые, у них все равно ничто не останется необъясненным. Они сами все объяснят не хуже, чем шизофреники или первобытные партиципанты, которые все объясняют таким образом, что у цивилизованных людей наступает столбняк. Крокодил не ел женщин, чьи браслеты найдены у него в желудке. Их съел колдун, а браслеты крокодил взял себе в качестве премии. Это миф, творимый наяву. Пиаже обращает внимание «на родство, существующее между патологическим истолкованием и детским обоснованием во что бы то ни стало» (там же. С. 138).
Он представил себе гипотетическую «детскую веру».
«Все связано со всем, и ничто не случайно». Таковы могли бы быть формулы этого верования. Случайная для нас встреча двух явлений в природе или двух слов в разговоре не зависит, по мнению ребенка, от случая. Эта встреча оправдывается доводом, который ребенок выдумывает, как умеет» (там же. С. 127, 128). Очень похоже на то, как Леви-Брюль описал верования первобытных партиципантов. Это то же самое: случайных событий не бывает, не бывает смертей случайных, у всех