Соседский переполох. Сборник эссе. Сергей Викторович Еремин
побежавшим в «перестройку» и позднее замуж за иностранцев. За кого угодно, за людоеда, в гарем, в проститутки… Лишь бы смотаться, во что бы то ни стало из погибающей, как многим казалось, страны. Печальное позорище… Но мы его пережили и признали ошибки. Теперь очередь за этими кусками суши, которые упорно называют себя независимыми странами.
Ну, не поднимается у меня рука признать этих, выпавших с балкона, персонажей геополитического спектакля за полноценных соседей. Успеют ли протянуть им руку помощи в последнюю секунду или же они благополучно достигнут асфальта? Ни в том, ни в другом случае их никто уже не признает полноценными членами в своих больших семьях. За редким исключением. О самостоятельном соседстве в ранге государства – соседа и говорить смешно. Так, что-то несерьёзное болтается неподалёку… с непонятной целью…
Галимый опыт
Благодарю судьбу, что она отвела от меня сомнительное удовольствие кантоваться в студенческом общежитии! В ноги кланяюсь… Но кое-какое представление об общажном соседстве я всё-таки имею. Несколько дней и ночей мне выпало провести в этом, Богом забытом, месте. Для исследовательских целей такую жертву принести можно, но на постоянной основе прозябать в этой клоаке возможно только по причине крайне безвыходного положения.
Нужно ставить памятники из чугуна перед каждым студенческим общежитием всем побывавшим здесь студентам, их разбитым иллюзиям и изуродованным до неузнаваемости в самом начале жизни представлениям о добре и зле. Их безвозвратно потерянным часам, дням и месяцам, которые бедные обитатели местных застенков вынуждены здесь похоронить. Наконец, их убитым мечтам о прекрасном и высоком, которые так и не родились из-за воздействия вредоносного испарения общежного духа.
Мне хватило трёх суток, чтобы понять всю пагубность вынужденного соседства в этом заведении. А люди страдали годами! Не представляю, как можно привыкнуть к подобным издевательствам над собственным естеством. Нет ничего печальней и мучительней в студенческой жизни, чем проживание (вынужден пользоваться официальной терминологией, чтобы показать иезуитский характер администрации, ответственной за этот беспредел) в общежитии!
Допускаю, что мне, изнеженному отсутствием опыта обитания в коммунальной квартире, многое не понятно, но подобная романтика вынужденного соседства представляется откровенным надругательством над личностью. В современных общагах, может быть, всё обстоит по-другому и теперь там царит атмосфера студенческого братства с той самой притягательной аурой юношеского анархизма? Если это так, то моё брюзжание будет относиться конкретно к тем годам, к которым я имею прямое отношение и тут я отвечаю за каждое написанное слово.
«Моя» общага – это совокупность всех пережитков, мерзостей и принятых к действию принципов поведения, захлестнувших страну в начале 90-ых годов ХХ века.