Гадкая ночь. Бернар Миньер
неоспорима. Исключение – по обычной квоте – составляют мифоманы и оригиналы. Они звонят на полицейский коммутатор, чтобы возвести на себя напраслину, а потом провести несколько платных пресс-конференций (я стерплю, если меня обвинят в мизантропии!). Есть заслуживающие доверия свидетельства видных деятелей – их честность никто не ставит под сомнение – об этих… радикальных изменениях личности и системы ценностей после комы или клинической смерти…
«Эту речь должен был бы произнести я, – подумал Сервас. – Раньше я так и поступил бы. Что со мной происходит?»
– Потому-то и следует в обязательном порядке выслушивать все свидетельства, – промурлыкал психиатр (и Сервас подумал о Раминагробисе [41], уютно свернувшемся клубком в кресле). – Нельзя вести себя высокомерно, просто пожать плечами и отойти в сторону. Я догадываюсь, через что вы проходите, Мартен. Не имеет значения, существуют объяснения или нет, важно одно – что этот опыт изменил в вас.
Луч бледного осеннего солнца проник через оконное стекло и приласкал букет в китайской вазе. Сервас не мог отвести глаз от цветов. Ему вдруг захотелось плакать.
Мимо дома прошли люди в вязаных шапочках с лыжами на плече.
– Вы вернулись, и все изменилось. Это тяжело. Трудно. Реальная жизнь находится в противофазе с тем, что вы увидели там. Придется искать новый путь. Вы обсуждали проблему с близкими?
– Пока нет.
– Есть человек, с которым вы можете поговорить?
– Дочь.
– Попытайтесь. Если понадобится, пришлите ее ко мне.
– Я не первооткрыватель потустороннего… мира; и последним тоже не буду.
– Конечно, но мы говорим о вас. Раз вы здесь, значит, это важно.
Сервас не ответил.
– Вы стали объектом серьезнейшей пертурбации, пережили потрясающий, исключительный опыт, который кардинально изменит вашу личность. Вам кажется, что вы обрели знание, о котором не просили. В некотором смысле оно свалилось вам на голову и без последствий не обойдется. Я помогу… У меня были пациенты с подобной проблемой, ничего – разобрались. Вы почувствуете себя живее, проницательнее, внимательнее к окружающим; прежние навыки вернутся – и покажутся лишенными смысла; все материальное утратит значение. Вам захочется объясняться людям в любви, но они не поймут случившегося и не оценят чистоты намерений. Так часто бывает… Вы впадете в эйфорию, ощутите жадное желание жить, но будете очень уязвимы и можете вплыть в депрессию.
Коротышка-доктор ослабил узел галстука от Эрменеджильдо Зеньи, надел куртку, застегнул пуговицы. В нем не было ничего хрупкого, и ему не грозили ни эйфория, ни депрессия.
– Но, как бы то ни было, вы здесь, среди нас, живой-здоровый. Полагаю, врачи настоятельно рекомендовали вам отдохнуть…
– Я хочу вернуться к работе…
– Прямо сейчас? Я думал, что вы… Приоритеты изменились?
– Думаю, у каждого в этом мире есть миссия. Моя – ловить злых людей, – ответил Сервас.
Психиатр
Хитрый хищный кот, персонаж басни Лафонтена «Кот, ласка и кролик».