Гадкая ночь. Бернар Миньер
Мартен покачал головой. – Если б Гиртман решил, что ему пора скрыться, не стал бы заводиться с убийством.
– Возможно, он захотел наказать ее. Или «попользоваться». Или то и другое вместе взятое.
– А фотографии? И что за фортель с бумажкой в кармане жертвы? На ней была написана ваша фамилия, верно?
Она молча кивнула и положила ладонь ему на запястье. Жест поразил его своей интимностью. У нее красивые пальцы, холеные, длинные. Маникюр безупречный, ногти покрыты розовым перламутровым лаком.
Сервас поежился.
– Верно, и мне непонятно, какой в этом смысл. Но, если я все правильно поняла, у вас двоих долгая общая история, так? Наверное, он хотел, чтобы снимки нашли, решил… – она пыталась подобрать слово, – …передать тебе дружеский привет.
– Кто этот мальчик? – спросил майор, кивнув на фотографию Гюстава. – Есть предположения?
– Ни одного. Наверное, его сын.
Сервас поднял глаза.
– Сын?
– Почему вы так удивлены?
– У Гиртмана нет детей…
– Возможно, появились – после бегства. Если снимок свежий, ребенку четыре-пять лет, а Гиртмана никто не видел шесть, я не ошибаюсь?
У Мартена мгновенно пересохло в горле. Шесть лет… Совпадает по времени с похищением Марианны…
– Гиртман мог сделать ребенка какой-нибудь женщине, – продолжила Кирстен. – На платформу он нанялся два года назад, а чем занимался до того, нам неизвестно. Но у тех, кто работает на платформе, частые отпуска.
Она понимает, – подумал Сервас и услышал, как Кирстен попросила, не отнимая пальцев от его запястья:
– Объяснись, иначе мы не сможем работать вместе. Не скрывай ничего.
И он решился.
– Впервые мы с Гиртманом встретились в заведении для душевнобольных, в сердце Пиренеев, – начал он по-английски.
– Пи-ре-не-ев?
Сервас махнул рукой в сторону окна.
– Mountains… close… [45]
Она кивнула. Ясно.
– Это было странное место. Там содержались не обычные душевнобольные, а безумные преступники. Гиртман содержался в специальном отсеке, с самыми опасными пациентами… Его ДНК нашли на месте преступления, совершенного в нескольких километрах от заведения. Потому я и поехал, чтобы поговорить с ним.
– Его выпускали на прогулку, разрешали встречаться с посетителями?
– Нет. Меры безопасности были беспрецедентными.
– Но как же тогда? How?
– Это длинная история, – пробормотал Сервас, вспоминая страшное, апокалиптичное расследование 2008–2009-го, когда он едва не лишился жизни, одну лошадь обезглавили, а располагавшийся на высоте двух тысяч метров завод был похоронен под снегом на глубине семидесяти метров под скалой.
Мартену казалось, что пальцы женщины вот-вот прожгут ему кожу. Она почувствовала, что ему неловко, и убрала руку.
– Когда я вошел в камеру – там были не палаты, а самые настоящие тюремные камеры, – он слушал музыку. Своего любимого композитора… И моего
Горы… поблизости…