Экономика. Фёдор Юрьевич Резванов
не слишком решительно требую я.
Она показывает фотографии в Instagramе.
«Нихуя я не похож на этого хуя» – разочарованно думаю я. – Он был пониже тебя, – говорю я.
– Был? Да он и сейчас жив вроде. Да, мелкий довольно-таки, – говорит Лиза, стряхивая пепел.
– Я люблю высоких девушек. Чем выше, тем лучше. У меня самая высокая была 188. Повыше меня. Но хотел бы еще выше. Какую-нибудь баскетболистку, – мечтательно говорю я. – На три сантиметра, – подумав, добавляю я.
– Знаешь, не все такие. Некоторые комплексуют, я имею в виду парней. У меня подругу один заставлял…
– Не носить каблуки? – догадываюсь я.
– Ага, – она снова затягивается. Я смотрю, как дымит сигарета.
– Очень жалко, – говорю я.
Я вспоминаю, как одна знакомая шлюха-волейболистка ставила в анкете 170 см, хотя сама была 186 – объясняя это тем, что иначе можно отпугнуть клиентов.
– Одна моя знакомая на сайтах знакомств выставляла рост 170, при настоящем в 186. И специально приходила на свидания на каблуках, – вру я.
– Неплохой троллинг. Красота понятие относительное – неожиданно изрекает Лиза, потом резко встает лицом ко мне и спиной к реке, фотографируя себя на фоне реки и зданий на других берегах. Она снова садится на скамейку и продолжает: – Терпеть… не могу когда человека воспринимают только по внешности. Без учета внутреннего мира, – все это время она снова смотрит на реку. – Красивая подсветка – объясняет Лиза.
Я молчу.
– Но я не согласна, что у красивых женщин нет внутреннего мира. Будто они пустышки какие-то, – говорит она, кажется, вполне искренне.
– Не согласна? – спрашиваю я.
– Красивой женщине может еще сложнее приходится. Мужчин бесит, что она не их. Подругам, что они не она, – говорит Лиза.
– Ты что-то стала говорить больно пафосно. Так говорят вожди индейцев.
– В общем, потому и феминизм, так-то, нормальная идеология. Потому что это свобода и отрицание субъектности. Чтобы ко всем девушкам относились ровно. Независимо от внешности, равноправие, – резко повернувшись в мою сторону, говорит Лиза.
Подавляя еще одну отрыжку, я говорю:
– Я тебя в этом могу поддержать. Я ультрарадикальный ультрафеминист.
– Ты не можешь быть феминистом, только профеминистом, – выпуская из ноздрей две струи дыма, как драконша из «Шрека», говорит она.
– Да? А какая разница? – спрашиваю я, хотя на самом деле знаю ответ.
– Только женщина может быть феминистом. То есть феминисткой. Быть профеминистом означает признать, что ты с рождения обладаешь рядом привилегий, зачастую неосознаваемых, и являешься членом угнетающей группы населения. Минимизировать свое участие в системной дискриминации, которой мужчины подвергают женщин каждый день, отказываясь признавать этот факт. Сделать свою жизнь максимально свободной от предубеждений и стереотипов. Не использовать женщин (это самое сложное, как я поняла).
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу