Анатомия смерти. Владимир Весенний
Люди не замечали, как скатывались по наклонной в бездну, и уже оттуда не возвращались.
С появлением Екатерины Сергеевны в жизни Курбатова кардинально ничего не поменялось. Небольшая деталь: Курбатов всё чаще ловил себя на мысли о молодой женщине и на том, что сравнивает её с Мариной. У женщин было много общего: умение становиться душой компании, тонкое чувство юмора, красота и обаяние. Во многом Марина уступала Екатерине Сергеевне, но перевес всё же оставался за ней: она оставалась матерью детей Курбатова. То, что Максим не переставая думал о женщинах, сравнивал и анализировал, возвращало его к жизни, и листья на деревьях снова становились зелёными, а луна в звёздном небе – жёлтой, а не бесцветной, как было недавно.
Максим почти ничего не знал о прошлой жизни Екатерины Сергеевны. Прямо расспросить у Павла он стеснялся, а приставать с вопросами к Екатерине Сергеевне было бестактно. Он исподтишка, под личиной бдительности – всё-таки новый человек в доме, интересовался у Павла, кто она и откуда. Тот рассеянно, между делом, перебирая на столе бумаги, отвечал, что рекомендательные письма очень хороши, что ей тридцать пять лет, что родилась в Санкт-Петербурге, детство и юность подолгу проводила с родителями за границей (отец был каким-то официальным представителем постпредства), получила музыкальное образование, окончила санкт-петербургский институт культуры имени Крупской, судимостей и приводов не имеет. Почему выбрала стезю «гувернантки»? Объясняет нетерпимостью к консервативной и перегруженной бюрократическими требованиями системе образования. Детей нужно учить, а не строчить отчёты о проделанной работе. Почему не замужем? Не сложилось.
Курбатов не робел перед женщинами, но сердцеедом не слыл. Среднего роста и средней комплекции, в свои неполные сорок лет он производил впечатление человека, уверенного в себе и неглупого. Седые вески, густой тёмно-русый чуб, серые глаза с лёгким татарским разрезом, прямой нос и волевой подбородок делали его узнаваемым в толпе. Хорошо поставленным голосом он мог рассказать анекдот или короткую историю так, что окружающие хохотали до слёз. Но мог и значительно промолчать, если того требовали обстоятельства, и эта значительность придавала ему веса в глазах окружающих. Курбатов умел разговорить собеседника и в один час узнать всю подноготную его жизни. Он казался своим парнем, но человек, который изливал ему душу, оставшись один, с удивлением открывал, что едва ли может назвать имя того, перед кем с таким пылом выворачивался наизнанку.
Однако Екатерина Сергеевна не спешила открываться Курбатову. Она поддерживала беседу, рассказывала о нравах в местах, где ей доводилось бывать. Живо повествовала забавные истории о людях, с которыми ей приходилось встречаться, но никогда не упоминала о родителях и близких, не говорила о школьных и институтских товарках и, казалось, создала невидимый барьер, за который не переступала сама и не давала перешагнуть другим.
Курбатов знал, как женщины,