Анатомия смерти. Владимир Весенний
быстро научила Мишку плавать! – хвастался Павел Курбатову, когда семья Гомельских вернулась из Индии. – Плавать в океане – это тебе не в бассейне на мелкой части барахтаться!» Было не совсем ясно, кем больше восторгается Павел: сыном или его воспитательницей.
Вику, дочь кадрового военного, с детства приучили к дисциплине. Это не означало, что отец превратил дом в казарму. Напротив, он нежно любил дочь, но требовал от неё неукоснительного исполнения своих обязанностей, в основу которых легла учёба в школе, помощь матери по дому и забота о младшем брате. На личность Вики никто не давил, но многолетнее исполнение чужих распоряжений приучило девушку беспрекословно подчиняться чужой воле. Выйдя замуж, она не сражалась за лидерство в семье, оттого Гомельские никогда не выясняли отношения, кто прав, а кто нет. Бесплодие подействовало на Вику угнетающе. Она чувствовала себя виноватой перед мужем, очень любила его и из благодарности за то, что он отвечал ей нежностью и никогда не выказывал и тени неудовольствия или разочарования из-за её неспособности родить, не спорила с ним. Он поддержал её решение взять на воспитание ребёнка из детдома. Любовь Вики выросла в безмерное уважение к мужу.
Она привыкла подчиняться, и теперь, когда в её жизни появился ребёнок, всё остальное казалось ей несущественным и второстепенным. Не стоило тратить жизнь на такие пустяки, как ревность из-за сына к посторонней женщине. Но как себя ни убеждала Вика, что статус-кво, установившийся в семье, пойдёт ребёнку на пользу, в глубине души не могла смириться с тем, что любовь сына приходится делить с посторонней женщиной. Всю жизнь Вика получала половину того, что причиталось ей целиком: любовь родителей, например. И теперь, когда она была готова отдавать свою любовь без остатка и наслаждаться ответной привязанностью Миши, которого она считала своим и только своим, выяснилось, что ей снова принадлежит лишь половина. Вика поняла, что тихо ненавидит Екатерину Сергеевну. Но чем сильней была её неприязнь, тем глубже она прятала её от посторонних глаз.
Курбатов, сторонний наблюдатель, замечал, как Вика опускала свои пушистые ресницы при появлении «мамы Кати», чтобы скрыть вспыхнувшую ярость, но тотчас улыбалась в ответ на приветствие. Самодисциплина никогда не подводила её.
Екатерина Сергеевна не замечала скрытой неприязни приёмной матери Миши. Или делала вид, что не замечает. Курбатов ни разу не увидел на её лице даже мельком пробежавшего раздражения или недовольства, если Вика делала ей замечание. Няня вела себя безукоризненно, и придраться к её промахам было непросто – она их практически не делала. Максим восхищался выдержкой Екатерины Сергеевны. Однако было в её молчании что-то неуловимое – будто человек знает нечто, чего не знают другие, и пользуется этим преимуществом втайне от остальных. Интуиция подсказывала Курбатову, что тайну эту чувствует Вика, но не может разгадать. И тем ей горестнее и обиднее, что тайна эта поделена