История довоенного Донбасса в символах. Точки. Иван Калашников
но если здесь намечалась акция, пунш из тайного заговора, целью которого было свести с ума подстрекателя к самоубийству, бывшего сотрудника налоговой полиции, нынешнего отца и мужа, то, что же – похороны? Почему бы и нет!!!
Ноги Егора стали ватными. У него появилось ощущение, будто не он приближается к безумному месту, а кто-то отодвигает рукой декорации из папье-маше, неразличимые, лишь только угадываемые в звёздной тишине: тротуар с белеющими бордюрами, газон без газоновой травы, осень, господа, осень, тонкие и голые ветви акаций…
Бум-с.
Нынешняя ночь обошлась без похорон. Это был джазовый ансамбль, наяривающий джазовую композицию, прилетевшую к нам из-за океана, вместе с чёрно-белыми фильмами из города на холмах.
Егору показалось, что он разглядел негра в шляпе-котелке. Убедиться в этом ему мешала голоногая девица с треснувшим маракасом в руке, скалящая зубы публике, состоявшей, должно быть, из всех, кто находился на улице в столь поздний час.
– Граждане! Сколько можете – для бедных артистов!..
Остаток фразы, принадлежавшей девушке с маракасом, заглушил звук трубы, выдавшей невероятно длинное и пронзительное глиссандо.
Глупо улыбаясь, Егор пошёл прямо на девушку, но рука его тянулась к сверкающему в свете уличных фонарей инструменту. Глиссандо оборвалось. Погасла улыбка девушки. Барабан произнёс дважды бестолковое «бум-с»…
– Господа, – громко и отчетливо обратился Егор ко всем сразу. – Убедительная просьба, скажите, пожалуйста: который час?
Недоумение и роптание сделало музыкантов солидарными со зрителями.
Наконец кто-то произнёс:
– А ты башку подними – и сразу всё узнаешь…
Как будто разгадав сложную, но ничего не значащую загадку, Егор заметил, что джаз-банд для ночного заработка нашел место под стенами главпочтамта. Там, наверху, несколькими неоновым лампами было выведено:
485:33
VII
Когда-то давно, ещё в институте, Егор видел в студенческом капустнике занимательную поделку – несколько бутылок с определенным количеством воды внутри, всё это подвешено к стойке, образовывает звукоряд. Виртуоз-бутылочник выделывал на этом незатейливом приспособлении технически сложные композиции – как на ксилофоне.
В салоне ночного автобуса Егор ощущал себя, и стоявших вдоль поручня пассажиров, таких же поздних, как и он, сам, бутылками, на которых вот-вот должна была выполниться ломкая многонотная тема. Автобус ехал непривычно быстро: дороги пусты, гаишники спят. В отражении окна Егор рассматривал людей-бутылок; заметив часы на руке одного из них, он проснулся, ударившись обо что-то головой. Из сна он принёс звон, какой получается при ударе о любую посудину, стеклянную, фарфоровую ли…
Кухня в однокомнатной квартире. Ещё секунду спустя Егор вспомнил: малосемейка. Как ему удалось определить это, он не понял, но знал, почему не получается поднять взгляд выше линии жестяной раковины. Там, наверху, на стене висели часы…
Он продремал на кухонном табурете всего несколько минут, – так ему казалось, – но, когда в