Семья Берг. Владимир Голяховский
армии начали выдвигать бойцов рабоче-крестьянского происхождения для учебы в Институте красной профессуры в Москве. Он был основан декретом Ленина в 1922 году как кузница новых кадров из пролетарских слоев: новой социальной системе нужны были новые кадры идеологов. Но набрать достаточно учащихся из рабочих и крестьян для таких далеко идущих целей институт не мог. Время было голодное и тяжелое, некогда было учиться, нужно было работать. Вот тогда институт через партийные инстанции обратился к командованию частей армии, чтобы те направляли к ним людей нужной ориентации. Командиры, большинство из которых плохо понимали само слово «профессура», долго удивлялись такому необычному запросу. Но – исполнять надо.
Павел Берг был записан в кадрах «из рабочих», потому что в юности работал грузчиком. Командир и комиссар дивизии вызвали его:
– Хочешь ехать в Москву на учебу? Вот, призывают поступать в Институт красных профессоров.
– Ехать-то я хочу, но что это за институт такой?
– Будешь называться красным профессором.
– Смеетесь надо мной, что ли, – какой же я профессор?
– Там из тебя и сделают профессора, – им самим это было непонятно и даже смешно. – Но в институт принимают только членов партии большевиков. Пиши теперь заявление в партию, мы дадим тебе рекомендации, и поезжай.
Павел был единственным беспартийным командиром полка. Он все никак не мог решиться на вступление в партию, ему казалось непонятным и не нравилось, что члены партии должны безоговорочно подчиняться дисциплине так называемого демократического централизма, то есть решению большинства. Много раз в жизни он убеждался, что среди большинства и дураков больше, сам часто оказывался в душе на стороне меньшинства. Не нравилось ему, что само понятие «партия» все больше сливают с понятием государства. Он так понимал: Россия – это Россия, а партия – это еще не вся Россия. Ну что ж, пришлось вступить в партию поневоле, чтобы только поехать наконец учиться, – он был готов и на это.
Вестовому Прохору Павел сказал:
– Ну вот, пришло нам время расстаться – уезжаю на учебу в Москву.
Прохор даже растерялся:
– Павел Борисыч, да как же это? Это же ты меня прямо – ну как сказать?.. Это же ты меня как серпом по яйцам, – язык у него оставался по-крестьянски образным.
«Сын полка» Пашка Судоплатов тоже расстроился:
– А мне куда же, Павел Борисыч?
– Тебя, Пашка, я рекомендовал в штабе дивизии как очень способного разведчика. Начальник штаба обещал присмотреться к тебе и потом отправить учиться.
Прохор и Пашка Судоплатов провожали его до станции. Прохор сказал:
– Надо, Павел Борисыч, последний раз на тачанке пролететь, а я про тачанку спою.
Он привязал к тачанке оседланного коня Павла, серого в яблоках скакуна по кличке Веселый:
– Пусть тоже провожает хозяина. Командир воевал на нем несколько лет, и быстрый скакун не раз выносил его из-под пуль.
По дороге Павел сам правил четверкой и думал, что вот он в последний раз