Чаша страдания. Владимир Голяховский

Чаша страдания - Владимир Голяховский


Скачать книгу
не признавала компромиссов, эти качества и позволили ей стать ученым. Она сделала важные открытия в области физиологии, стала профессором и состоятельным человеком. Еще до революции она близко познакомилась с жившим в эмиграции в Швейцарии Лениным, они дружили. Став главой новой России, он пригласил ее переехать в Москву, обещал создать условия для работы. Близкие люди и коллеги отговаривали ее, предсказывали, что это станет концом ее научной карьеры, что советские ее оберут и сошлют в Сибирь. Будучи сугубо ученым человеком, в политическом плане Штерн была абсолютно наивна. Она отвечала своим оппонентам:

      – Глупости! Нонсенс! Никуда меня не сошлют! В молодой России формируется самое прогрессивное общество, и я хочу быть там и работать с ними.

      В 1925 году, плохо говоря по-русски, она не только переехала в Москву, но и вступила в партию. И оказалась экзотической птицей среди одинаковых серых ворон – говорила с французским акцентом, не преклонялась перед признанными авторитетами, даже перед учением физиолога Павлова, перед которым все русские ученые благоговели. У многих она вызывала этим скептическое отношение к себе. Но ей создали небольшой институт для работы и предоставили заведование кафедрой физиологии Второго медицинского института. В России она совершила очень большое и важное открытие – описала механизм и устройство барьера между общим и мозговым кровообращением, так называемый «кровемозговой барьер». Он еще не был известен, а значение его очень велико – предохранять мозг от общих и тяжелых инфекций организма. Ее выбрали в Академию наук и могли бы дать Нобелевскую премию, но эмиграция в Советскую Россию и то, что она вступила в коммунистическую партию, помешало награждению.

      Участие в Еврейском комитете ее увлекало, но она чувствовала себя больше космополиткой, чем еврейкой. Когда однажды зашел разговор о том, что Советский Союз – это Родина, она удивленно спросила:

      – Что такое Родина? Моя родина, например, – это город Рига.

      Михоэлс заметил, что Фефер немедленно записал ее фразу. Чтобы сгладить сказанное, он вставил свою формулировку:

      – Лина Соломоновна, мы дорожим понятием Родины не только как местом рождения. Родина для нас – это символ бесценной страны, России, которая сделала нас, евреев, свободными людьми.

      Она отмахнулась:

      – Тогда при чем тут Советский Союз со всеми его республиками – Казахстаном, Узбекистаном, Арменией, Бессарабией? Они тоже – Родина?

      Михоэлс не сразу нашелся, задумался, неуверенно сказал:

      – Раз они вместе с Россией, значит, они тоже наша Родина.

      – Нонсенс! Ничего Бессарабия с Казахстаном и другими не делали для евреев России.

      Еще в Швейцарии у нее были контакты со многими богатыми евреями и еврейскими организациями. Теперь, как член комитета, она стремилась возобновить эти контакты, в том числе с «Джойнтом», международной сионистской организацией. Это было опасно, потому что Сталин считал «Джойнт» шпионской организацией. На собраниях комитета


Скачать книгу