Чаша страдания. Владимир Голяховский
так почти и верно, – сказал сын. – Только дали бы поесть перво-наперво, вот мы с Сашком три дня не емши.
Впервые за долгое-долгое время они сидели за обеденным столом и наедались. Но у Саши была своя цель – неподалеку оттуда была деревня, из которой родом был муж его сестры. Ему обязательно надо идти туда – узнать судьбу своей семьи.
Дальняя родня встретила его приветливо:
– Сестра твоя успела уйти с военным отрядом, муж – в армии. А ты оставайся у нас, поживи, может, и переживешь лихолетье это. На случай, коли немцы заглянут, мы тебя упрячем.
Саша оставался в деревне три недели, помогал по хозяйству – хотя он был довольно неловким городским парнем, но потихоньку привыкал к крестьянскому труду. Немецкие войска так стремительно и массированно продвигались вперед, что не успевали оставлять солдат в тылу. Время от времени появлялись отряды СС, самые жестокие. Они налетали, арестовывали и казнили любого по подозрению в связи с партизанами, выискивали, хватали и угоняли евреев, назначали старост деревень и уходили. Им хотелось прослыть освободителями, и они объявляли, что навсегда распускают колхозы и снижают налоги. А потом сами же угоняли лучших лошадей и коров.
И вот после всех пережитых ужасов ожидало Сашу счастье – теплая женская ласка. В деревне, где он застрял, был тоже свой староста и у него жила дочь двадцати трех лет, Надя. Перед войной она вышла замуж в городе, но теперь ее муж был где-то в армии и ей пришлось вернуться к отцу. Она не забыла городских привычек, одевалась и причесывалась как городская. Отец корил ее:
– Вот немцы увидят тебя, такую паву, – сама знаешь, что будет.
– А я спрячусь, – смеялась Надя. У нее был веселый, легкий характер. Как-то раз она зашла в дом, где сидел Саша. Он уставился на нее – какая красивая! Надя улыбнулась:
– Что, понравилась я вам?
– Очень, – робко выдавил он.
– Я зайду попозже, пойдем прогуляемся.
Саша еле дождался вечера. Сколько он пережил за эти дни, сколько страха и голода натерпелся, но теперь отъелся, отмылся и его молодой и сильный организм хотел жить полной жизнью.
Надя сама взяла его под руку, прижалась жарким телом и в темноте повела к стогу сена:
– Залезай за мной.
Саша не знал, что сказать, что делать, часто и тяжело дышал. Но зато Надя знала – подставила ему губы и ловко скользнула под него:
– Пожалуйста, только не кончай в меня, я боюсь забеременеть.
Эти встречи продолжались по вечерам, Саша постепенно смелел – он становился мужчиной. Стесняясь, все-таки спросил:
– Как ты решилась на это сама?
– Ах, Саша, ведь война же – сегодня жив, а завтра убьют. И потом, потом, – она засмеялась и приложила палец к его губам, – дурачок ты такой, ты мне нравишься. Давай еще, только долго-долго.
Однажды приехал к хозяевам родственник из районного центра, увидел Сашу и рассказал:
– У нас немцы согнали всех евреев, заставили их вырыть большую яму и постреляли. Которых не совсем