Крушение надежд. Владимир Голяховский
комнат.
Приходя к Моне на занятия, Алеша поражался бедности условий. А мать с гордостью говорила:
– Видишь, мальчик, у моего Мони настоящая еврейская копф[18] на плечах: он не только любит учиться, он даже может учить других.
Моня смеялся, он умел все превращать в шутку, спрашивал, например, Алешу:
– Знаешь, кто был Карл Маркс?
– Экономист, кажется, – отвечал Алеша, – как твоя тетя Соня.
– Простак ты, Алешка, моя тетя Соня – старший экономист. Она превзошла Маркса.
Под влиянием друга в Алеше развивалось чувство юмора, и он вкладывал его в стихи. Хотя он не любил показывать их другим, но доверительно дал Моне прочесть некоторые. Моня понял, что у Алеши настоящий поэтический дар. Взаимное доверие укрепило их дружбу, они стали добрыми друзьями.
Моня был остряк и рассказчик анекдотов, он знал все еврейские и все политические анекдоты, сам удачно их сочинял и даже писал политические эпиграммы. От него пошло четверостишие про знаменитую эмблему страны – золотые серп и молот, которые красовались на красном флаге:
Это – молот, это – серп,
Это наш советский герб;
Хочешь жни, а хочешь – куй,
Все равно получишь х..й.
Услышав от него эту эпиграмму, Алеша сочинил в ответ:
За такую эпиграмму Вышлют
Генделя за Каму,
В зону пермских лагерей.
И загнется там еврей.
С того времени Алеша и полюбил писать эпиграммы. Образовался творческий симбиоз: Моня придумывал остроумные анекдоты, а Алеша перекладывал их в эпиграммы. Как-то Моня прочитал ему вслух первую строку «Коммунистического манифеста» Маркса и Энгельса: «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма», – а потом со смехом прокомментировал:
– Это усраться можно! Этот призрак забрел к нам в Россию, и с тех пор нам ставят клизмы того учения.
Алеша тут же придумал эпиграмму:
Потому, что нашей жопе
Очень нужна клизма,
Призрак бродит по Европе,
Призрак коммунизма.
Кроме острых политических анекдотов Моня сочинял много соленых, даже похабных, подбирая темы в своей богатой похождениями жизни. Так Алеша написал:
На чужом пиру похмелье,
На чужом столе еда,
На чужой всегда постели
И с чужой женой всегда,
Потому что Моня Гендель
Не монах, как Грегор Мендель.
Моня не обиделся:
– А что? Чистейший реализм, все правда. Я знаю, что Алешка меня любит. Не каждый попадет под его перо. Когда-нибудь меня будут вспоминать только потому, что он написал это про меня.
Вот этого своего приятеля Алеша и попросил, когда узнал про арест Берии:
– Можешь пустить мою эпиграмму про Берию в народ? Для хохмы, чтобы смеялись и повторяли.
– Раз плюнуть: скажу громко в толпе – вот и все.
– Только
Голова (