Это Америка. Владимир Голяховский
женщинам не по вкусу, они искали привычные:
– Черного хлеба ржаного совсем не продают. Очень хочется.
– Да, скучаем без нашего. Разве это творог? Одно молоко. Вот у нас на рынке был творог так творог!
– А то еще есть творог с кусочками ананаса. Ишь чего выдумали. Но вкусно.
– А колбаса у них вся такая соленая. Попробовали бы они нашу «докторскую».
– А селедка? Разве это селедка? Нет, далеко этой до нашей русской селедочки.
– Вот на Брайтоне в русских магазинах продают настоящую селедку. Что ни говори, а американцы ее солить не умеют.
Большое недоумение вызвали памперсы для младенцев:
– Подгузнички-то для новорожденных – какое удобство! А то как на первом ребенке изведешься со стиркой-глажкой, так второго и не захочешь.
Эмигранты любили посудачить об американках, провожая их взглядами на улице.
– Видали, как девки здесь прямо на улице целуются с парнями взасос?
В моду в это время как раз входили джинсы с дырками на коленях. Эмигрантки судачили:
– Нахалки! По улицам ходят в чем попало, в рваных джинсах: коленки наружу и задницы в обтяжку. Говорят, мода у них такая. Распущенность это, и все!
– А вырезы-то какие на кофтах – груди чуть ли не наружу вываливаются.
– Говорят, еще и операции делают для увеличения грудей – вставляют что-то.
– Да ну?! Точно, мозги у них от хорошей жизни свихнутые. Особенно распущены эти молодые негритянки. Противно даже смотреть.
– Для девчонок кукол придумали, Барби называются. Размалеванные и разодетые – ни дать ни взять уличные «прости господи». А к ним еще продают разные платья и даже пижамы. И еще целый дом прилагается, а в нем всякая обстановка.
– Что там дом – продают игрушечных мальчишек, им под стать, бойфрендов вроде как. И все это для детей! Разврат один!..
По воскресеньям все гуляли по Бродвею. Компания, состоящая из Исаака Капусткера, Миши Балабулы и парикмахера Левы Цукерштока, прогуливалась, глазея на витрины, разглядывая прохожих и комментируя впечатления. Часовщика Капусткера заинтересовали ручные часы, разложенные на складном столике. Продавал их молодой черный парень, одетый в какой-то пестрый африканский наряд, с тюрбаном на голове и серьгами в ушах. Капусткер с профессиональным интересом рассматривал часы, брал их в руки и пытался заговорить с продавцом. Но продавец отвечал только: «Twenty dollars» (двадцать долларов). Капусткер удивился:
– Послушайте, на часах стоят марки лучших швейцарских фирм, они с анкерным ходом, им цена сотни долларов. А он почему-то продает их так дешево.
Он шел, оглядывался и всё повторял: «Не понимаю…»
На углу 80-й улицы они увидели магазин со странным названием ZEEKA, а ниже по-русски было написано: «Магазин Зики, говорим по-русски». Они переглянулись и зашли внутрь. Прямо от входа в нос ударил аромат кофе. Пожилая женщина маленького роста подошла к ним и сказала по-русски:
– Я слышу русскую речь – вы из России?
– Беженцы мы, нас здесь называют беженцами, – мрачно сказал Миша Балабула. –