Дневник. 1917-1919. Алексей Павлович Будберг
этого бунтующий полк пришел и расположился в Двинске, бросив боевой участок и наплевав на все приказы самых наиреволюционных лиц и учреждений.
Товарищи заявили, что воевать не хотят и не будут, они желают мира, все равно на каких условиях, и желают идти домой делить землю, фабрики и наслаждаться завоеваниями революции. «На кой черт эта революция, если тут убьют и ничем от нее не поживишься», – сказал вчера на корпусном совещании депутат от 479-го полка, и в этих словах, одобрительно принятых двумя сотнями присутствовавших, сказалась вся идеология солдатских масс.
Сейчас массы относительно спокойны, так как им обещан мир и война де-факто уже прекратилась; добрая половина даже перестала теперь торопиться домой, так как там и голодно, и холодно, и сахара нет, и жалованья не дают, да и работать придется. Сейчас все заботы солдат – о продовольствии, и в этом отношении наш строевой авторитет стоит сейчас выше комиссарского, ибо солдаты понимают, что тут нужны специальные знания и сноровки, которые есть только у нас; но все же настроение островраждебное и как бы выжидательное; с разных частей фронта идут сведения о происшедших убийствах начальников. Пропаганда усиленно копается в прошлой деятельности начальствующих лиц, стараясь подкопаться под авторитет тех, кто еще сохранил какое-нибудь влияние.
Сегодня ночью едва успели спасти от солдатской расправы командующего 180-й дивизией генерала Бурневича (заботливый и влюбленный в солдата начальник, бесстрашно храбрый, но неспособный на уступки); штабные шоферы отказались его везти, и ему пришлось спасаться верхом; едва избег такой же участи и командующий 183-й дивизией генерал Литот Литоцкий; очевидно, что это только первые цветочки.
В общем, на совещании узнали еще раз то же самое, что было известно уже давно, а именно: что армии уже нет и что мы сами какое-то недоразумение. Разъехались так, как расходятся к шлюпкам в момент крушения корабля.
Полученные из Петрограда и Москвы газеты рисуют картину всеобщей резни, начавшейся во многих местах России; инде режут большевиков, инде большевики истребляют всех инакомыслящих. Общее везде только то, что остановить резню и водворить порядок некому. В Москве по городу и Кремлю работает большевистская тяжелая артиллерия и пущены в ход даже восьмидюймовки. В Петрограде разгромлены все военные училища; говорят, что во Владимирском училище уцелело только четыре юнкера.
У нас в армии хлеба и сухарей на четыре дня, а затем никакого подвоза не предвидится; армия и интендантство заявили, что они бессильны что-либо сделать. Приказал корпусному интенданту вызвать к себе представителей местного еврейства и председателей волостных управ, рассказать им, что может угрожать местному населению, если в войсках вспыхнет голодный бунт, и предложить им продать нам по любой цене те скрытые запасы зерна, муки и картофеля, которые несомненно имеются у населения. Кое-как наскребли муки на два дня, но дальше выяснилось полное бессилие управ что-либо приказать и тупое непонимание