Дневник. 1917-1919. Алексей Павлович Будберг
и с глубоким сознанием вынесенной пользы и огромного значения приобретенных практических знаний; в школе под руководством опытных боевых офицеров они прошли все отделы настоящей работы взводных и ротных командиров, стрельбу из винтовок, пулеметов, орудий, бомбо- и минометов; основательно и практически ознакомились со всеми видами и образцами ручных гранат (а их у нас легион, я даже изумляюсь, как можно так хорошо разбираться во всем этом калейдоскопе французских, английских и доморощенных систем и образцов); проделали строевые и тактические ротные учения и практически прошли весь полевой устав, все основы окопной войны и службы; ознакомились с основаниями войскового хозяйства, войсковой санитарии и разной мелочью – всё это основательно пройдено, усвоено, и знания проверены. Если бы всё это было начато весной 1916 года, и начато однообразно по всему фронту, то мы встретили бы революцию с иным составом офицеров, чем тот суррогат, которым мы сейчас располагаем. Конечно, нет оправдания тем, кто ведал подготовкой офицеров в тылу и занимался с юнкерами тонкостями отдания чести и показной белибердой мирного времени.
В 70-й дивизии я с самого начала обратил внимание на нравственное совершенствование и на специальное обучение прибывавших молодых прапорщиков и думаю, что дивизия держалась так долго в порядке только благодаря лучшему составу офицеров.
Приятно было провести два часа среди офицеров школы, нравственно приподнятых сознанием практической и профессиональной ценности приобретенных ими боевых знаний; прапорщик 280-го полка Новиков высказал, что он не знал и одной двадцатой того, что он узнал в школе.
На Рижском фронте немцы не только прекратили наступление, но даже отошли назад на подготовленные позиции, предоставив нам залезть в болота и в совершенно опустошенный район, где развал пойдет, несомненно, более быстрым темпом; мы бы и полезли туда, если бы не современное состояние фронта, делающее невозможным отдать какое-либо распоряжение, связанное с движением вперед в сторону противника. Всё пережитое ничему не научило наши командные верхи; а ведь невозможно даже подсчитать те моральные и материальные потери, которые мы понесли за полтора года сидения на идиотских позициях только Придвинского участка, а таких участков по всему фронту были многие десятки (Нароч, Стоход и т.п.).
Рожденная в невоюющих штабах хлесткая фраза – «Ни шагу назад с земли, политой русской кровью» – пролила целые моря этой крови, и пролила совершенно даром. Если бы не лезли за немцами, как слепые щенята за сукой, и вместо того, чтобы барахтаться, гнить и гибнуть в болотах западных берегов той линии озер, которая тянется от Двинска к Нарочу, – остались бы на высотах восточных берегов, то могли бы занимать фронт половиной сил, сохранили бы войска физически и не вымотали бы их так нравственно. Немцы же засели на хороших и сухих позициях, отлично их укрепили, держали на них одну дивизию против наших трех-четырех; мы сидели внизу, не видали ни кусочка немецкого тыла, – наш тыл был у немцев