Ты слышишь?. Евгений Башкарев
вообще. Напоследок, он еще раз посмотрел в сторону друга. Антон даже не поднял головы. Только короткий взгляд его подружки сопроводил его удаление. Так Рома покинул класс, и оказался в тихом коридоре. И именно так начался самый жуткий этап его жизни.
Точнее, началом тому послужили не его шаги по коридору, и не новость, что Поветкина оправдали. Просто сам Рома считал, что откуда-то нужно начинать отсчет. И отсчет пошел сразу, как только он закрыл кабинет класса биологии и неторопливым шагом пошел в сторону лестницы. Он еще не решил, куда и зачем ему нужно идти. Сначала он планировал повернуть к спортзалу. Чуть позже ему захотелось спуститься вниз и выйти на крыльцо к прохладному осеннему солнышку. Он знал, что сейчас на школьном дворе было пусто. Но пустота придавала двору спокойствие. А в те моменты, когда рядом не было лучшего друга, Рома был не прочь провести время, рассматривая виноградники и длинные черно-желтые долины меж холмов.
Он повернул к лестнице и спустился на первый этаж. В коридорах было тихо и прохладно. Осень в этом году слишком быстро оставила детей без тепла. Даже уроки физкультуры с начала октября проводились в спортзале, хотя по программе, как говорила мама, они должны бегать на улице до конца месяца. Рома проскочил мимо актового зала и вышел к прихожей, откуда широкий коридор раздваивался на три части. Одна уводила в школьную столовую, другая в гардероб, третья вела к парадной двери.
Здесь он ненадолго остановился и задрал голову к потолку. Он считал трещины. На первом этаже южного крыла их было множество. Одна больше другой. Каждый год, летом, в школу приходили мастера и налепливали очередной слой штукатурки, чтобы скрыть разломы в стенах, но спустя пару месяцев все возвращалось на круги своя. Штукатурка сохла, трескалась и обсыпалась, и все посетители, курсирующие мимо гардероба, или идущие по направлению к столовой, видели эти ужасные щели. В некоторые из них, запросто пролезал мизинец. Школа, словно предупреждала об опасности.
Трещины на стенах и потолках покрывали все южное крыло здания. Дети к ним давно привыкли, но у родителей, посещающих школу один раз в год, иногда случались приступы презрения и несправедливости. Они считали, что во всем виновно школьное руководство. Миф, о том, что деньги, собранные на ремонт, уходили кому-то в карман, имел такие длинные корни, что обрубить их не мог никто. Рома же был другого мнения.
Даже глупый поймет, что трещины в стенах образовывались из-за оседания фундамента. А фундамент одними деньгами не укрепишь. Каждый год, все надеялись, что новый ремонт будет успешнее и продолжительнее предыдущего. Но школа рушила надежды окружающих, а трещин становилось все больше и больше.
Рома опустил голову и поплелся к гардеробу. Он не испытывал жалости по отношению к зданию. Школу он не любил, и желал ей развалиться в ближайшее будущее, пока он не успел ее закончить.
В тот момент, когда Рома услышал странный звук, он думал о том, как