Плавучий мост. Журнал поэзии. №1/2019. Коллектив авторов

      Милая, мне ясно,

      как летает стриж,

      как смеётся ястреб

      и робеет мышь.

      Как березы плачут,

      всю рассыпав медь.

      Принялось на даче

      лето бронзоветь.

      Ждет туман в осоке,

      поздно расцвело

      и птенцы сороки

      встали на крыло.

      Сосны гладит ветер,

      бьет в тугую жесть.

      Хорошо, что дети

      и лисички есть.

      Знаю я, где косят

      зайцы трын-траву.

      Ты приедешь в восемь

      посмотреть луну.

      Как въедешь в Завидово:

      терпуг, форель, лещ, муксун.

      Вся рыба у Давида.

      Давид – широкоскул.

      Будет мост, колокольня.

      Солнце, больно глазам.

      Глазам, повторяю, больно.

      Давид – казах,

      чеченец? Не видывал

      у палатки его,

      но все рыбы – давидовы,

      все они у него.

      А кто сам он – не колется.

      у Давида рыбий ковчег.

      Узнаем, остановимся.

      Рыбак он? Человек?

      Москва до запахов подмышек

      знакома, до самих глубин,

      которую пресветлый Мышкин

      понюхал, но не полюбил.

      До трещины на тротуаре

      и лип Садового кольца,

      где об одной идущей паре

      писать мелодию с лица.

      До в банке с крышечкой сметаны,

      смолистых тополиных стрел,

      до Николая-из-титана

      и Юры-русский-полетел.

      До павильона «Пиво-воды»

      и желтого бочонка «Квас».

      Гематогена, Польской моды

      и здравицы гудящих масс.

      До детского (качели) хора,

      кривлянья маленьких утят,

      До Здесь был Вася, Беломора

      (крылатые – не улетят),

      До синих елей, мавзолея

      (пока там не был – полежит),

      БФ и эпоксидки-клея,

      до По веревочке бежит

      дразнилки (не был там ни разу!),

      подземки с красной буквой М,

      до фантастических рассказов

      в подшивке «Кванта» и ТМ.

      Арбатов стали и лепнины,

      походов массово в кино

      и (грузчиков веселых спины)

      фоно и мутного трюмо.

      До третьих дедовских обоев,

      латунных ручек (память – ртуть),

      до бабки (не вернуть обоих).

      Прошу – таблички – повернуть.

      До лужиц (васильками небо

      расколото, шумишь о ком),

      до пахнет бородинским хлебом

      с натертой в корку чесноком;

      Руки под скатертью сжима —

      сжимаемой, до – боже мой —

      тех вечеров, где звезды мая

      и мать, зовущая домой.