Плавучий мост. Журнал поэзии. №1/2019. Коллектив авторов
лестничные марши,
на бричмуллинском ослике своем.
На дирижерском мостике своем
я вздрагивал от грохота ударных,
от взрывов духовых и санитарных,
и струнно-безвозвратных, и толпа
играла мне прощание славянки,
я шел сквозь цепи русской протоплазмы,
сквозь цепи лучшей протоплазмы в мире,
и заявляю: пропорционально
и адекватно примененье силы
толпой ко мне, поскольку сила – я.
Когда бы не ожогом на губах
твой поцелуй – послушай, чмо, послушай,
сто тысяч лет счастливейшим из смертных,
блаженным и безмолвнейшим, как хаос,
я жил бы здесь, но в имени твоем
тот самый четкий ритм струны басовой,
земля, осколок зеркала под сердцем,
и о тебе нельзя не тосковать.
«Бабка разевает…»
Бабка разевает
костяной роток,
бабка надевает
шелковый чулок,
высохшую ногу
из небытия
ставит на эпоху
кройки и шитья,
нитки и лекарства,
платья и белье,
всё ее богатство,
нищета ее
на стихийной свалке
медленно гниет,
не лежится бабке
тень ее бредет
к плюшевой скатерке,
мужней гимнастерке,
карточке в шкатулке,
где они в Алупке, —
блузка полосатая,
брошка на груди
и война проклятая
впереди.
«Прижмись к световой зиме – и увидишь посмертный образ…»
Прижмись к световой зиме – и увидишь посмертный образ
на световом столе – полчеловека, обрезь,
засвеченный слайд, на котором не блеск заката,
но отпечаток пальца, намусленного когда-то.
Прижмись к световой зиме – и увидишь посмертный облик,
в окончании века кем-то забытый нолик,
беспламенный крест, ножевой конец полосы,
уходящий в овсы.
Прижмись к световой зиме – к заоконной тьме
брошенной комнаты, где следы от фар на стене
заменяют умершим глаза и горят голубым зеркала,
заменяя тела.
Этих вещей больше нет. Это память колеблет их
очертанья в окне… В реальности только стих
остается с тобой. И ты сам теперь – лишь волна,
часть световой зимы. Вся световая зима.
«На темной стороне Луны…»
На темной стороне Луны,
как в лагерном бараке,
те, кто не вышел из тюрьмы,
живут в извечном страхе.
А рядом – на планете Марс
бестрепетно-спокойно
стоят погибшие за нас
во всех российских войнах.
И дальше – по орбитам тьмы
плывут родные тени,
и так распространимся мы
по Солнечной системе.
««Перед чем преклониться?» – спрашивают соседи…»
«Перед чем преклониться?» – спрашивают соседи
по лестничной клетке, вея одеколоном,
и