Пустоши. Павел Чибряков
Однажды, непреднамеренно, Витька увидел её голой, и почувствовал неприятную смесь смущения и отрицательного впечатления от такой наготы. И не потому, что это нагота его матери и видеть её – неправильно, а потому, что она не красива. Поэтому в нём не было той толики эдипова комплекса, которая, что бы там не говорили, влияет на становление мужской сексуальности.
Но, не смотря на это, у Витьки было всё в порядке с детской сексуальность. Ведь его «женщиной детства» была тётя Марина. Именно она, с её красивым телом, сыграла основную роль в его половом самоопределении; она, сама того не зная, конечно, «подпитывала» его интерес к противоположному полу. И не говорите, что это – не важно.
Так что Витьку не очень волновало, что мать стала чаще выпивать, за компанию с дядей Альбертом. И то, что мать иногда ссорилась со своим сожителем, только несколько раздражало его, как некоторое неудобство, но не побуждало его влезть в отношения между матерью и тем, кого она… любила? Хотела? Он ей был нужен? Или ей просто был нужен кто-то, и этим «кем-то» оказался именно такой человек, как дядя Альберт? Да какая разница?! В любом случае, это всё – её выбор.
Всё это длилось больше года. А потом всё внезапно кончилось. Развязка произошла неожиданно. Это был выходной день. В тот день Витька собирался поехать кое-куда с приятелями, и предупредил мать, что, возможно, вернётся поздно. Но обстоятельства сложились так, что поездка сорвалась и Витька, несколько раздосадованный, вернулся домой в середине дня.
Подходя к своей двери, он услышал доносящиеся из-за неё громкие крики. Быстро открыв дверь своим ключом, он увидел довольно противную сцену. Мать, в шёлковой ночной сорочке с сильно порванной горловиной, визгливо крича, отбивалась обеими руками от полуголого дяди Альберта. На лице матери виднелся большой свежий кровоподтёк. Витька и раньше замечал небольшие синяки у матери на руках или ногах. Но чтоб такое…!
Его внезапное появление вызвало эффект стоп-кадра. Бездвижность и тишина. Витька, не спеша, закрыл дверь, снял кроссовки и ветровку. Потом он посмотрел на явно распалённого мужика и тихо сказал:
«Вам лучше уйти. Совсем».
«Что-о?», – неверяще протянул Альберт (с этого момента он перестал быть для Витьки «дядей»). Витька кивнул на мать:
«Вы переступили черту, и вам лучше собрать свои вещи и уйти».
Альберт делано хохотнул:
«Вы гляньте – хозяин дома объявился! Указывает, что делать. А если я откажусь, что ты тогда сделаешь, сынок-щенок?!». – Выражение его лица и тон были полны презрительного пренебрежения.
Надо сказать – это он сгоряча недооценивал своего оппонента. В свои пятнадцать лет, Витька был уже ростом за метр семьдесят, довольно широк в плечах, с хорошо развитой мускулатурой. Спокойно глядя в лицо Альберту, он сказал:
«Если вы откажетесь уйти – я вас покалечу».
На этот раз Альберт расхохотался вполне