Ромео во тьме. Эл Даггер Элеонора Хитарова
Он не обладал примечательной внешностью, но магнетизм его обаяния был столь велик, что в свои пятьдесят пять лет он все еще оставался холостяком: слишком много женщин поддавалось его чарам день за днем. Он просто не мог лишить всех их внимания в пользу кого-то одного. Да, он любил женщин, но при этом не был циничным бабником: он холил и лелеял каждую свою подругу, как истинный Казанова, свято оберегая тайны своих отношений от сплетен и молвы. Помимо этого, он был видным писателем, по произведениям которого ставились голливудские фильмы и бродвейские постановки, имел огромные связи в мире высокого искусства. Студенты почитали за честь учиться у него. Ромео, конечно же, пользовался особой благосклонностью мистера Роуда, он покровительствовал юноше и его творчеству. Именно Роуд был первым и главным критиком Ромео, именно он находил спонсоров для его новых проектов, а иногда и сам выделял ему деньги, чуть-чуть меценатствуя. Конечно, мистер Роуд делал ставку на Ромео. В его будущем он не сомневался и надеялся сыграть в нем особую роль.
Ромео повернул ручку и толкнул дверь. В золотой от солнечного света комнате никого не было. Пахло пылью: от груд старинных книг, лежавших тут и там в организованном беспорядке; от пурпурного бархата, устилавшего подиум для несуществующих натурщиц, который играл роль импровизированных подмостков; от холстов, скрученных в рулоны, на полу и столах. Еще пахло чем-то, что Ромео определял для себя как запах искусства. Это был такой очень тонкий, еле уловимый запах духов, книжных страниц, слез, акварельных красок, чернил, воска свечей.
В комнате не было ни компьютеров, ни магнитофонов, зато на преподавательской кафедре стояли массивные бронзовые канделябры, а в углу – огромная золоченая арфа.
Конечно, среди преподавателей мистер Роуд слыл чудаком, но чудаку такого ранга были позволительны причуды. Кроме того, сами преподаватели, особенно пожилые, любили сиживать по вечерам в лаборатории мистера Роуда и проводить там свои заседания, либо просто чаепития. «Файв-о-клокс», между прочим, были святой традицией для мистера Роуда, англичанина по происхождению. Он частенько приглашал на них симпатичных ему педагогов и студентов. За этими чаепитиями рождались философские споры, чудесные идеи и волшебные сказки.
Ромео положил свой рюкзак на один из столов и подошел к арфе. Боязливо прикоснулся к струнам. Он ожидал, что легкое прикосновение заставит арфу запеть, однако лишь сильный рывок извлек из толстой струны резкий вибрирующий звук. От неожиданности Ромео отпрянул. Величественная и грациозная, арфа, будто с насмешкой смотрела на него сверху вниз и ждала, что он станет делать дальше. Ромео хмыкнул и тронул тонкую струну. Та поддалась легче. Но не запела, а противно мяукнула.
– Мягче, Ромео, мягче. Не рви струну, а нежно привлекай ее к себе. – Мистер Роуд закрыл за собой дверь и направился к Ромео, приветствуя его теплой улыбкой. – Игра на арфе – искусство, требующее изнурительных многолетних тренировок. Но жертвы окупаются сполна, когда слышишь,