Братья Булгаковы. Том 1. Письма 1802–1820 гг.. Александр Булгаков
встал. «Да что, – говорит он, – это немецкая штука; вот как русские делают!» Сказав это, вытянул ту же порцию, да вместо стакана сам, как был, из окошка кинулся в море. Это Кауница удивило. «Черт, – сказал он, – должно быть, он хороший ныряльщик и умеет плавать». Лейтенант Егоров вскипел: «Что вы говорите – плавать? Да я сроду не умел плавать, да вот!» Сказав это, выпил свою долю, также бухнулся в море, и, будучи толст, насилу пролез в окно каюты; ежели бы его тотчас не вытащили, верно бы утонул. Тут Кауниц пришел в восхищение. Да и подлинно, что за народ русский! Когда из пустяка и бездельной амбиции рискует жизнию своею, что он должен быть, когда дело идет о пользе государства и о чести нации? Право, нет другого народа, и Кауниц от экстаза плакал; не поверишь, как смешон! Настоящий шустер, когда пьян.
«Ну, кто молодец, – закричал Дмитрий Павлович, – лезь на мачту!» Гагарин и я тотчас кинулись и полезли на самый верх; но голова страх как кружилась от высоты и вина, да и коленки дрожали. Однако ж я всех менее подпил; только целый день были на корвете и очень весело провели. Ввечеру начали мы между собою танцевать, тут сделалось несчастие: лейтенант Мордвинов, вальсируя с Дмитрием Павловичем, упал и переломил себе ребро. Один лекарь уверяет, что нет ничего переломленного, но между тем больной не может без боли поворотить глаз. Гагарин очень жалел, что не было тут Анстета, который верно лучший товарищ в свете. В именины Дмитрия Павловича будут на фрегате обед, бал и ужин; но я сделаюсь больным накануне: слуга покорный, может и со мною сделаться беда, а прибыль не стоит несчастья.
Александр. Неаполь, 1 октября 1805 года
Сию минуту отправился в Вену императрицын камердинер, с коим Дмитрий Павлович много писал и послал графу, и я также к тебе писал пространно, но со всем тем, любезный брат, не хочу не сказать тебе на всякий случай два слова и через почту. Писем от тебя по этой почте не имел. Все у нас здорово и идет хорошо. Дмитрий Павлович теперь от меня вышел и велел тебе кланяться, да просит тебя Христом Богом прислать скорее Perduto l’Arbitro.
Козловский со своим болтанием наделал себе беды, и я знаю, что на него пишут графу жалобы, но боюсь, что сделали слона из мухи; впрочем, будет наука для него, а нам это хорошие примеры без убытку.
Сегодня Дмитрий Павлович сказал мне под большим секретом, что он, вероятно, будет иметь Лондонскую миссию, почти ему обещанную, когда Воронцов оставит службу; а ты знаешь, что он[29] только еще год там согласился остаться. Итак, мне, может быть, придется в Лондон ехать, ежели не будет помехи от батюшки, ибо там дорого жить, и не знаю, возможно ли будет жить, ежели папуша или казна не прибавят жалованья.
Полетика как-то отстал от Дмитрия Павловича, который также к нему, мне кажется, охолодел; в противном случае не мог бы решиться отдать его Лассию, у коего правит он всеми делами и перепискою. Полетика очень со мною откровенен, и я с ним, насколько это нужно. Говорит мне, что раскаивается, что оставил Петербург, куда ехать хочет первый раз, что
То есть граф Семен Романович Воронцов, близкий родственник Д.П.Татищева, бывший послом в Лондоне с 1785 года и вышедший в отставку в 1806 году.