Братья Булгаковы. Том 1. Письма 1802–1820 гг.. Александр Булгаков
вы приглашаете Булгакова, потому что я начинаю убеждаться, что жить не могу без него». Уезжая, М.А. напомнила мне об обеде и прибавила: «А о деле, о котором говорила мне невестка, будьте покойны». Кажется, лучше ничего желать не можно. И так вчера я обедал у нее. Графиня спросила: как идет дело ее протеже? «Предоставьте его мне», – отвечала М.А. Ты можешь себе представить, в каких я ажитациях, и выйдет, что ариетка «Цветочки» то сделает, чего не произвела служба, рекомендации и проч. Так и все на свете! Это грустно.
За столом говорили много о Вене; Дмитрий Львович сказал Шварценбергу: «По милости его брата (указывая на меня) я видел в Вене все, достойное внимания». Нарышкин часто мне говорит о тебе, хвалит тебя, любит.
Нет никакого затруднения получить позволение государя. Это все Мезоннеф упорствует в календарных сведениях. Белосельский никак не может добиться, чтобы занести туда свою жену. Мезоннеф интриган; я не понимаю, какая цель у этого человека. Досадно, что Литта принимает в этом участие и направляет Мезоннефа вследствие старинной вражды своей к Караччиола. Наш Салтыков смеется над их происками; но следовало бы ему положить этому предел. Он написал сдержанное письмо Мезоннефу; по поводу Боголюбова он сказал: «Государь, позволя надворному советнику Булгакову надеть крест, который великий мастер и проч. прислал ему, выразил желание, чтобы вы занесли его имя в число кавалеров ордена». Мезоннеф не замедлил это исполнить. Какой милый человек Салтыков! Я очень часто у него бываю с Боголюбовым; жена его подарила мне шаль на жилет. «Per una volta» производит восхищение. Вчера я дал ее Марье Антоновне. Не имею времени переписывать ее: со всех сторон просят копии. Итак, Боголюбов написал Дмитрию Павловичу, чтобы меня заместить! Экий плут, а мне ничего не говорит. Я буду в восторге, если он будет у Татищева, так как он славный малый, но слишком болтлив. Марья Антоновна спасла его от большого несчастья: государь был сердит и хотел велеть ему голову вымыть за то, что язык длинен. Я сто раз предостерегал его быть осторожнее. Пусть это будет между нами. Боюсь, чтобы на будущее время он не был на дурном счету у его величества.
В театре давали «Сотворение мира». Нарышкину приносят афишу, где вместо Mipa напечатано Сотворение мира. «Велите, – сказал он Шаховскому, – перепечатать афишку; каждый должен делать свое дело, я не хочу мешаться в дела г-на Румянцева». Про одного генерала нашего, у которого изо рта воняет, он говорит: «О, этот генерал с духом!» Этот Александр Львович неисчерпаем. Поехал в Москву.
Министр внутренних дел представил в Совет записку, в которой доказывает невозможность снабжения провиантом новой армии в случае войны с Австриею. Он предвидит такие препятствия, что готов выйти из министерства, если его мнение не одержит верха. Государь 13-го едет в Финляндию, Сперанский его препровождает, о прочих не слышно еще. Отсутствие продолжится две недели. Финляндии дана будет конституция. Румянцев приехал 28-го; уверяют, что ему худо; не очень верю этому: говорят всегда о том, чему желают