Братья Булгаковы. Том 2. Письма 1821–1826 гг.. Александр Булгаков
я подписать Обрескову: ежели вовремя принесут – приложу, а не то уж завтра доставлю тебе с тяжелою. Да вот оно и явилось.
Теперь были Исленьевы и сказывали, что у бедной Марьи Васильевны Талызиной умерла сегодня единственная прекрасная дочь.
Кстати: анекдот. Вчера, как я писал тебе, был проливной дождь; старуха Афросимова спала и валялась целый день, под вечер видит: время хорошо, – закладывай карету, ступай на гулянье; грязно, подзывает полицмейстеров и ругает, по обыкновению: «Заставь дураков Богу молиться, так лоб разобьют; вы боялись пыли, а теперь так много полили водою, что грязь по колено». Si non е vero, е ben trovato[34].
Константин. С.-Петербург, 3 мая 1821 года
На вечер я пустился к Татищевым, у коих много было гостей, между прочим и Сперанский, с которым долго я разговаривал. В субботу я обедал в первый раз в Английском клубе; довольно было гостей. Московские и дом, и прислуга лучше. После заезжал я к Колтовской [владетельнице уральских заводов], которая три записки мне писала, имея какую-то крайнюю нужду, и подлинно просила меня дать о ее деле записку Тургеневу Николаю. Туда прискакал за мною почтальон. «Что такое?» – «Графиня Нессельроде два раза к вам заезжала и опять будут в 8 часов». Поехал к ней, – нет дома, приезжаю домой, и она вслед за мною. Вот в чем дело. Графиня Гурьева [мать графини Нессельроде] в то утро выехала, на десятой версте у форейтора лошадь спотыкнулась, он попал под колесо, и дух вон. Привезли несчастного ко мне совершенно уже мертвого. Колесо переехало через висок и раздавило лицо. Бедная графиня вся встревоженная; мать в отчаянии пишет ей, что тут делать! Человека воскресить нельзя, а мой совет – тотчас послать эстафету к старухе-графине, успокоить ее, сказать, что несчастный не умер и останется жив, а семейству его пенсию определить. Мой совет был всею фамилиею принят; так и сделали. От старухи есть уже ответ; она дочь чрезвычайно благодарит: как камень с сердца свалился, а не то была в отчаянии.
Закревский получил письмо от Киселева, который получил приказание ехать в Смоленск и дожидаться там приезда государя; стало, приближается счастливое время видеть его здесь. Дай-то Бог! У меня был секретарь государыни Новосильцев, с поручениями. Разговорясь о дилижансах, сказывал свой разговор с императрицею, которая сожалела, что они не далее Царского Села ходить будут; ей бы хотелось, чтобы до Павловского, а у нас уже это и сделано, как увидишь из печатного объявления Новосильцев уверял, что это очень будет государыне приятно. Нет! Мы не куртизаны, это бы хоть Чернышеву.
Александр. Москва, 5 мая 1821 года
Анекдоты сабанеевские прочтя, тебе возвращу, а ты не говоришь, что делать с «Белою сумою», возвратить ли: я давно это прочел.
Только и было дурного, что 1 мая, теперь опять славная погода, хотя и холодноват воздух. О нашем отъезде еще не знаю ничего, и вот почему: Дмитрий Борисович Мертваго наговорил мне чудеса о делаемых здесь доктором Каррасом сернистых обкуриваниях, коих модель привезена из Вены; это лучше
Может, и неправда, но рассказано хорошо.