Братья Булгаковы. Том 2. Письма 1821–1826 гг.. Александр Булгаков
а все не делается. Теперь говорят, что надобно меня экзаменовать». – «Ну, это и правда. Это моя должность, я экзаменатор». Дьякон в ноги. «Пожалей меня. Вот только осталось 25 рублей, 15 мне на дорогу, а 10 рублей возьми, батюшка, и сотвори мне эту милость».
Преосвященный взял деньги у дьякона и велел ему явиться на другой день в ту же комнату, в 9 часов. Дьякон является. Выходит Филарет одетый как должно, собирается ехать в Страстной монастырь служить, спрашивает дьякона, что он хочет. Тот перепугался и говорит, не узнавши Филарета, что он пришел по приказанию экзаменатора и проч. – «Знай, что это я. Я же вчера с тобою говорил, но не бойся ничего. Я рад, что мог узнать о тебе правду, а равно о злоупотреблениях моей канцелярии. Позовите того-то, того-то (называя всех, коих дьякон дарил)». Как пришли, Филарет сказал: «Я каюсь перед вами всеми, что вчера взял от этого дьякона 10 рублей. По словам Священного Писания, «аще дадите, воздастся вам четверицею», и вместо 10 рублей даю ему 40 рублей. Ты взял 25 рублей, дай ему сейчас 100 рублей, ты взял 50, дай 200; ты, священник, взял 75 рублей, дай ему 300 рублей. Это тебе, дьякон, за твое претерпение; ступай домой и оставайся на твоем месте, в нуждах твоих относись ко мне прямо. На этот раз на вас (оборотясь к своим) иного наказания не определяю. Радуйтесь, что наказание ваше обращается в пользу бедного человека, а впредь поступлю я иначе, ежели не воспользуетесь сим уроком. Поедемте, и кто старое помянет, тому глаз вон».
Это происшествие везде рассказывают и называют это вторым Соломоновым судом. Вообще народ очень любит Филарета, особенно за то, что служит везде, где только есть торжество какое-либо, праздник, или где приглашают. Покойный Серафим не мог это делать по слабости своего здоровья, а Августин был очень груб и горд.
Александр. Москва, 9 декабря 1821 года
Ну, дай Бог успеха в общем собрании! Кажется, справедливость на нашей стороне. Недоставало бы ко всем нашим бедам этой еще. Я не стану тебе описывать положение бедных наших крестьян. Слава Богу, что они не так изнурены, разорены, как соседние, а то пришлось бы всех поголовно кормить. Вообрази, что у других едят хлеб, сделанный из гнилого дуба. Голод ужасный. У нас, надеюсь, пойдет не более тысяч пяти на прокормление бедных крестьян. Я потому тебе говорю об этом, что последнее донесение Ефима несколько утешительнее; а то, право, и не знаю я, что придумать. Бог так к нам милосерд, что и тут, верно, нас не оставит. Есть престрогие предписания, по коим велено имения отбирать в опеки, ежели помещики не будут заботиться о прокормлении крестьян своих; а у нас такие есть варвары, что, получая до двух рублей в день за работу крестьянина, дают ему на пищу только 15 копеек в день. Меня уверяли, что Потемкина имение в Курске за такого рода поступки отбирается от него. Вот тебе и da capo!
Около Великого поста поеду в Белоруссию. Хозяева мои утешаются; все говорят, что после голодных годов бывают всегда большие урожаи. Дай-то Бог! У меня есть волшебное колечко, но и оно в этих случаях не помогает. Я вижу, что ты хочешь знать, что это за кольцо. Ну, быть так, посылаю