Современная математика. Исток. Проблемы. Перспективы. Александр Сергеевич Стрекалов
дела” Шувалова, елизаветинских и екатерининских вельмож.
И.М.Снегирёв, правда, упоминал и о Ломоносове, но его роль он ограничивал ролью “консультанта”, которого привлек и использовал Шувалов. Что же касается последователей Ломоносова, то те несколько страниц, которые посвятил им Снегирёв, совершенно извращают как содержание, так и значение их деятельности. Такой же характер имели написанные Снегирёвым и П.И.Бартеневым биографии Шувалова, напоминающие торжественное похвальное слово в стиле XVIII века.
Логическим завершением и наиболее ярким выражением этих откровенно реакционных концепций явилась «История Московского Университета» С.П.Шевырёва, составленный под его руководством «Биографический словарь профессоров и преподавателей Московского Университета» и речи, произнесенные на столетнем юбилее университета в 1855 году…»
Как это ни покажется странным, но наиболее живо, правдиво и горячо писали в те годы про Ломоносова и его достижения разночинцы Радищев и Чернышевский, яркие представители т.н. народничества, или же революционно-демократического направления в российской культурной жизни, в историографии и публицистике 19-го века. Но, как представляется автору, не из-за какой-то там особой любви к Михайле Васильевичу они это делали, нет, а исключительно в пику романовскому официозу, в пику властям. Что власти хаяли и не замечали тогда, что регулярно поносили и принижали, то они защищали, раскручивали и превозносили. Вот и вся немудрёная логика, объясняющая их поступки…
* * *
Судьбе же затравленного Д.И.Менделеева, творца Периодического Закона, и вовсе не позавидуешь! Его даже и в Российскую Академию наук не избрали – “прокатили” на выборах злобные и завистливые академики-немцы (Ф.П.Литке – президент, Г.П.Гельмерсен, Г.И.Вильд, А.А.Штраух, Ф.Б.Шмидт, Л.И.Шренк, Ф.Ф.Бейльштейн, Георг фон Клопштосс, Ганс Пальменкранц, Вильгельм Гольдумм, Карл Миллер, Вольфганг Шмандкухен и др.), вершившие тогда все дела в Санкт-Петербурге за спиной ручных и прикормленных министров правительства Александра II.
«Для людей, следивших за действиями учреждения, которое по своему уставу должно быть “первенствующим учёным сословием России”, такое известие не было неожиданным. История многих академических выборов показала, что в среде этого учреждения голос людей науки подавляется противодействием тёмных сил, которые ревниво затворяют двери академии перед русскими талантами» /из письма московских профессоров Менделееву/.
«Как же винить ветхую академию за то, что она отвергла Менделеева, человека крайне беспокойного – ему до всего дело – он едет в Баку, читает там лекции, учит, как и что делать, съездив предварительно в Пенсильванию, чтобы узнать, как и что там делается; выставил Куинджи картину – он уже на выставке; любуется художественным произведением, изучает его, задумывается над ним и высказывает новые мысли, пришедшие ему при взгляде на картину. Как же впустить