Я тебя давно ждала. Ирина Геннадьевна Петрова
его, когда мы ссорились, или же мне было жарко. Сегодня был определенно второй вариант, но я не могла не вспомнить, как мы ссорились по пустякам, а потом мирились. До утра.
– Ничего хорошего, – я прислонилась спиной к стене, сложив руки на груди.
– Я вообще-то хотел как-нибудь просто зайти к тебе, но просто не получилось.
– Что такое? – я заглянула ему в глаза, но, как и всегда, мало что в них могла прочитать.
– Может, сядем?
– О, – я поняла, что разговор действительно серьезный, чего я никак не ожидала, но тогда зачем ему приходить ко мне чуть ли не ночью.
– Идем на балкон, там свежо и думается лучше, – я пошла вперед, спиной чувствуя, как он скользит по мне глазами. Хорошо, что под платьем было нижнее белье.
Мы сели друг напротив друга, Максим расстегнул пиджак и заговорил, чуть склонив ко мне голову:
– Пару часов назад мы случайно столкнулись с Больманом, он сказал, что на ту самую мелодию нашел текст.
Я молча кивнула головой. Я не справилась. И я не единственная, кто пишет слова.
– Я никому его не показывал, сразу поехал к тебе.
Я молча протянула руку. Он, видимо, до последнего надеялся, что я что-нибудь придумаю, но нет.
Стихи были о первой любви. Ну какая же первая любовь! Тут нужно что-то другое. Жаль, я не знала, что.
– Что скажешь? – его голос был еле слышен.
– Это не то, что нужно, – я опустила глаза, отдавая ему листок. Если продюсер взялся за эти слова, то можно быть уверенным на все сто, что Полина будет петь именно их.
– Я с тобой согласен, – он коснулся моих пальцев.
– Правда? – я даже улыбнулась. Но тут же поняла, что он просто пытается меня поддержать.
Максим разгладил листок, сложил его в несколько раз. Ясное дело – он ему дорог, как спасательный круг для утопающей песни. Я откинулась в кресле и закрыла глаза. На сердце скребли кошки. И в шуме карусели, детских голосов, машин, проезжающих по дороге, звонке телефона у соседей сверху я услышала глухой шорох разрываемой бумаги. Показалось. Звук повторился снова. Я открыла глаза – Максим разорвал лист на мелкие кусочки и бросил за балкон.
– Ты с ума сошел! – я встала и стала смотреть, как в полном штиле бумажные обрывки плавно опускаются вниз.
– Так сделал бы любой из нас. Это все равно, что если бы Лео сказали, будто будем записывать альбом с другим гитаристом – бессмысленно.
– Но у меня ничего нет, абсолютно ничего.
– Значит, еще не время.
А потом Максима посетила сумасшедшая идея – прокатиться на карусели. И я согласилась.
– Только переоденься, а то еще кто-нибудь заглядится на тебя и улетит по касательной.
– Ладно, – я улыбнулась.
Я быстро натянула узкие джинсы и бежевую рубашку. Когда мы вышли на улицу, было почти одиннадцать, в парке горели фонари, а в цирке заканчивалось очередное представление.
– Кстати, ты чего такой нарядный сегодня? – мы шли под ручку, как в старые времена,