Соколиный остров. Александр Владимирович Токарев
и смеющийся.
Лес вздрагивает от наших голосов, и вслед нам долго стрекочет сорока, приседая на лапах с веселой злостью. Она похожа на озябшую рыночную продавщицу в гамашах. Не хватает только «балканки» в зубах.
Перед выходом на лед отдыхаем, сбросив рюкзаки с ноющих плеч, и пьем чай из термоса. «Здравствуй, Озеро!», – говорит Димка, и я вижу, что это не позерство. Женька ехиден. Он что-то там подтыкивает и подначивает ему. Димка показывает кулак.
Вообще-то я стараюсь не брать с собой в лес сразу двоих сыновей (Ванька еще мал для зимних походов), поскольку иногда устаю от их перебранок и здоровой энергии, от которой иногда трещат полушубки, проваливаются дощатые нары и падают набок котелки с горячей ухой. Но так уж получилось в этот раз. Взмолились сыновья, клятвенно пообещав порядок и дисциплину, как в детском саду. Глядя на них, хитроглазых и рослых (а ставший уже выше меня), я как-то с трудом представлял себе сыновей то чинно разгуливающими, взявшись за ручки, то поедающими молочную кашку, то сидящими на горшке.
Между тем, озеро расстилалось перед нами, снежно-оттепельное, с низкими теплыми облаками. Вскоре мы были на месте.
Сходили к землянке. Она была горбатым сугробом, напоминающим берлогу медведя. Кое-как докапываюсь до двери, приваленной снегом, и с трудом пролезаю в узкую щель. Печка, труба – на месте, а это главное. Значит, будет тепло. Оставляю сыновей раскапывать землянку привезенной с собой лопатой и тороплюсь на лед. Времени у нас на рыбалку – два дня, вместе с этим. Надо все успеть.
– Пап, мы тоже хотим рыбачить, – хмурится Димка. Я понимаю его.
– Димуха, с утра все вместе сядем ловить окунька. A ceйчac надо быстро наживить жерлицы, чтобы снасти работали, пока к ночи готовимся. Надо чтобы и в землянке тепло было. Вот сам и рассуди, где сейчас и кто нужнее?
Димка неохотно соглашается. А я возвращаюсь к озеру, чувствуя, что где-то все же лукавлю, хотя в целом прав. Но мне не нужны свидетели… Недалеко от берега бурю первую лунку и начинаю шаманить. Встаю лицом к юго-западу и бормочу что-то жалостное. Мол, здравствуй, Озеро, не был я здесь давно и вот теперь пришел. Не оставь меня и моих сыновей без улова. Лишнего, мол, Хозяин, не возьмем и не побеспокоим зря. На полном серьезе говорю, аж мураши по спине бегут, до закипи в глазах. А почему именно на юго-запад построился? Как-то на восток больше принято… Тут все просто. День за вторую половину перевалил и в той стороне посветлее было, словно лицом ко мне обернулся кто-то… Глупо все это конечно… Чувствую себя язычником, хотя и крещеный. Но может быть, и не столь важно как зовут непостижимое и безначальное Начало и суть всего?
И надо только быть искренне-светлым в разговоре с ним? И не столь бюрократично Его ведомство, чтобы принимать обращения к себе в строго-непогрешимых канонах и параграфах? Может быть, деления на правильные и неправильные верования были придуманы заинтересованными простыми смертными разных конфессий, для которых служить Абсолюту, кроме душевного порыва, – есть