Любовь сквозь века. Оксана Лукаш
а в ответе, за будущее он.
От избы к лесу мягко передвигалась Морина, заря только занималась, и у нее есть еще время уйти в лес и раствориться в остальных тенях. Хорошая сегодня была ночка. Не любила Морина людей, еще пуще, не любила им виденья показывать. С Михасем в радость себе сработала. Особенно, Рада ей удалась, и поцелуй жаркий. Он прибавил ведьме сил, дал человеческого тепла. Попила она из мужика силушки, всласть. Надо будет к нему еще в снах позахаживать, раз сам ее впускает, чего же свое упускать? Она– Морина, должна сделать все, чтобы отец отпустил девчонку к Лютому.
Глава 8
Утро нового дня выдалось морозным, срывался легкий снежок. Дети проснулись в избе, поднялась Любань, занялась повседневными делами. Только, за что не возьмется, все из рук валится. Стала хлеб замешивать, муку просыпала, печь топить, так угли, из печи выскакивают, а она не замечает ничего. Спохватилась, когда чуть кипяток на себя не выплеснула: Что же это я? Так и до беды недолго. Михася в избе не было, ясное дело, спозаранку в лес ушел. Накормив детей, да наказав без нее не озорничать, Любань, потеплее закуталась в платок и пошла к бабе Славии. Та всегда помогала женщине, когда словом, когда советом, когда чайком травяным –добрым напоит, и на сердце от тех травок становилось светло и радостно.
Сегодня надобно со Славией потолковать, подумать, что делать с Миланой, да, как с колдуном быть, что ему обещать.
Любань постучала в оконце низенькой избы, и не дождавшись ответа хозяйки ступила в сени.
– Заходи Любань, заходи, еще с вечера тебя жду. Знала, что придешь. Что решили вы с мужем?
– Ох, бабушка, не знаю ничего. Михась вечером в лес ходил, с колдуном разговаривал, вернулся за полночь уже, наговорила я ему всякого, что за всю жизнь у меня накопилось. Он ничего, не осерчал, но только девчонку отдавать не хочет. Что делать бабушка, что делать? Я ведь Миланке тоже не чужая, мать как никак. Да, только, я так понимаю, что выучится она у колдуна. И ей лучше – судьба шанс дает, и нам не страшно с Михасем свой век доживать. Понимаю, чтобы проклятье на весь род, на всю деревню не навлечь, надо отдать девочку и дело с концом. Не старая я ведь, еще бы ему ребетенка одного народила. Михась слушать меня не желает, твердит свое – не отдам и точка. Решил сам, что отрезал. Любань села на лавку, подперла голову рукой. Не знаю бабушка, как жить дальше. Научи ты меня. Еще ночь такая страшная была, он вроде и спит, да во сне то смеется, то плачет, то стонет так, будто лихоманка его крутит, я разбудить, растолкать пыталась, ни в какую. С петухами первыми дурман его отпустил. А, по утру, и вовсе в лес ушел.
– Не кручинься Любань, тяжело ему, ты-мать, он-отец. Хоть пятерых ему народи, Милану не забудет-родная кровь, да и любит он ее больше других. Бабка протянула женщине плошку с отваром. Выпей, отойдет тревога от душеньки, одолень траву тебе заговорила, от тоски-кручины да слез бабьих.
Пока Любань пила отвар, бабка достала чашу с водой, свечу зажгла, стала тихонечко лить расплавленный воск в чашу с водой. Лила, смотрела и хмурилась, под конец гадания и вовсе стала мрачнее