История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 2. Луи-Адольф Тьер
его возвращению и наступлению мира. Валенсия встретила короля ликованием. Войска принесли ему присягу, энтузиазм народа продолжал нарастать, и вскоре Фердинанд счел себя достаточно сильным, чтобы объясниться с мадридскими властями начистоту. Умные люди считали, что он не может принять без изменений конституцию, еще более неполную, чем наша Конституция 1791 года. Но генерал Кастаньос, самый влиятельный человек в Испании того времени, победитель Байлена, и Севальос, самый просвещенный из министров, советовали королю внести в конституцию лишь небольшие изменения и не рвать с людьми, защищавшими его трон ценой собственной крови. Однако на тех, кто притязал ограничить его королевскую власть, Фердинанд VII гневался еще больше, чем на тех, кто пытался похитить ее у него навсегда, заперев в Валансе, и не пожелал идти по пути примирения. Вожди Кортесов были, к несчастью, столь же безрассудны и так же не склонны к уступкам, и согласие, из которого могло воспоследовать учреждение в Испании разумных институтов, стало невозможным. Получив через депутата регентства архиепископа Толедского просьбу объясниться насчет конституции, Фердинанд объявил, что не намерен ее признавать, отослал архиепископа в Мадрид, отменил все декреты Кортесов, принял всю полноту власти и выдвинул на столицу войска.
Народ и армия видели в нем короля, за которого так долго сражались, почти не понимали его теоретических споров с Кортесами и даже удивлялись, что ему отказывают во власти, сохраненной ценой стольких усилий. Своим воодушевленным повиновением они подтолкнули Фердинанда к вступлению в Мадрид в качестве абсолютного монарха, вольного предаться злоупотреблениям, которые грозили его погубить. Не успев водвориться во дворце, он удалил или заключил в тюрьму людей, самым энергичным образом боровшихся за спасение его короны, отослал архиепископа Толедского – главу регентства, всеми силами поддерживавшего исключительное королевское право, – в его епархию, восстановил инквизицию и усугубил нелепость реставрации самой черной и жестокой неблагодарностью.
Однако в Испании еще оставались люди, на которых либеральные доктрины Кортесов произвели впечатление, и хотя они не вполне таковые разделяли, свершившуюся реакцию они сочли нелепой и были готовы ей противостоять. Таких людей было особенно много в Каталонии. Некоторые члены Кортесов примкнули к ним, и, казалось, начало организовываться сопротивление. Видя подобное поведение сына Карла IV, испанцы подумывали призвать старого короля, которого помнили как мягкого, хоть и непросвещенного монарха.
Осложнения множились на глазах, и Фердинанд VII, приписывавший брожение умов интригам князя Мира, удалившегося в Рим к Карлу IV, потребовал, чтобы Святой престол выслал бывшего министра в Пезаро. Старый король, неизменно верный своему фавориту, жестоко разгневался, услышав эту новость, и выказал намерение покинуть Рим и отправиться в Барселону или в Вену, дабы просить Испанию или Европу вернуть ему трон и отомстить его бесчеловечному