Уорхол. Виктор Бокрис
удивлен, что Энди хочет стать художником, потому что думал, будто он интересовался только коммерческим искусством».
Вторая выставка Энди, посвященная рисованным изображениям танцовщика Джона Батлера, получила краткий обзор в Art News от Барбары Гест, которая написала:
Энди Уорхол продемонстрировал оригинальный стиль рисунка и стремление ограничиться невысоким небосклоном, на который всходят привлекательные и капризные молодые люди индустрии, метящие стать совсем как Трумен Капоте или его персонажи. Его техника оставляет впечатление изнанки негатива.
Пусть его творчество привлекало немного серьезного интереса в арт-кругах, на тот момент Энди являл собой не только величину, но уже своего рода звезду в мире рекламы. Все арт-дирек-тора крупнейших агентств стеклись на открытие.
Вито Джалло:
Хоть он и был застенчивым и порой замкнутым, все хотели пообщаться с ним. А он просто слушал. Всегда так поступал, никаких комментариев не отпускал, сказать ему обычно нечего было, но всем он нравился, друзей у него были целые толпы, потому что он был не как все. К примеру, он никогда не ругался. Мог сказать что-нибудь вроде «Вот те раз!», или «Ух ты!», или «Елки зеленые!», а народу это казалось таким милым, и странным, и забавным, и он всегда выражался как-то неожиданно. Был как невинное дитя, что-то в нем было ребяческое, что других пленяло. Хотели познакомиться и узнать его поближе, а я никогда не мог понять, зачем, потому что он ведь просто стоял посреди всех этих людей, льнувших к нему, и отвешивал то «да», то «нет».
Вскоре после знакомства с Вито Джалло в галерее Loft Энди взял его к себе помощником с 1954 по 1955 год.
Я приехал в Нью-Йорк в 1949 году и, заинтересовавшись искусством году так в 1951-м, приметил эти странные отпечатанные рисунки. Другие художники вечно обсуждали, как ему удалось добиться такого эффекта, и никто толком не понимал, как он это делает. Когда он зашел в галерею и нас познакомил Натан, я подумал: «Надо же, какой он застенчивый юноша, очень застенчивый». И мы сразу приглянулись друг другу. Очень подружились. Я подыскивал себе подработку, а Энди всегда был готов помочь, и рисунки мои ему были по душе, вот он и сказал: «Есть для тебя подработка».
На тот момент у него было много дел сверх плана, и я приходил к нему в квартиру каждое утро и работал над разными проектами. Копировал его рисунки. Когда я освоил блокирование, он рисовал, а я обводил чернилами, потом сворачивал бумагу так, чтобы точно совпадало, и получалось, словно сделал он сам. Нельзя было догадаться, что это кто-то другой, потому что я просто повторял за ним.
Он всегда, абсолютно всегда носил слаксы, белые носки, мокасины и рубашку нараспашку. Я и не помню его с галстуком. На самом деле он всегда говорил мне: «Не понимаю, зачем ты галстук носишь. Не нужно его вообще носить». Но я не помню, чтобы он и неряшливым был, никогда не ходил запачканным в краске.
Вообще в квартире мебели почти не было. Это была квартира-распашонка. В самой последней комнате в конце коридора, где была ванная, н�