Люди идут по дороге. Сергей Владимирович Киреев
что-то спутав, сам орал, поддатый,
Каким-то силам вражеским грозя:
«Пока она, мол, вертится, земля-то,
Возьмёмся, типа, за руки, друзья!»
Ну что тут скажешь? Жизнь была прекрасна!
Пожалуй, я тогда поэтом стал,
И не сказать, чтоб так уж ежечасно,
Но ежедневно Пушкина читал —
Не то, чтоб я учился – я и сам мог всех учить —
Так думал я в то время – как стихи писать, как жить,
И к Женьке с Танькой в гости заявлялся,
Я Пушкина читал им, да и раннего себя,
Молчать в тени титанов, тихо в тряпочку сопя,
Я, Бог меня простит, не собирался.
Не сказать, чтобы так уж ко всем недотрогам
Женька ключ мог найти, а к Танюхе сумел.
А ещё они зайца прозвали Ван-Гогом —
Был такой, тоже с ухом проблемы имел.
Что за ключ? Так себе. Раз в неделю за плечи
Таньку мог приобнять он, и всё, и сиди!
«Я культурная, Жень, сделай шаг мне навстречу,
По музеям сначала меня поводи!
Я, вообще-то, из тех, кто Бетховена, Брамса
Может слушать часами в течение дня.
Я тебе, так и быть, в полном смысле отдамся,
Если внутренний мир твой устроит меня!»
Он её вывозил на природу родную.
«Храмы, Русь, красотища, гляди, нету слов!» —
Он шептал ей, и в книжку свою записную
Заносил с умным видом размер куполов.
Он даже глубже удочку забросил,
Он пригласил Танюху под Рязань
На фестиваль фольклора и ремёсел,
В какую-то лесную глухомань.
Там местные умельцы из соломы
Связали Таньке зайца на заказ,
Чтоб веселей жилось тому, другому,
Которого когда-то Женька спас.
Она там от упадка излечилась,
Превозмогла в душе тоску и дрожь,
Плясать под балалайку научилась
Хоть «Барыню», хоть всё, чего ты хошь!
Профессорша в притопах и прихлопах,
Она потом впадала в буйный гнев:
«Они там бездуховные в Европах! —
Кричала нам, от водки одурев, —
Деньгу-то загребает, так уж вышло,
Любой поющий в телеке герой,
Но нету ни мелодии, ни смысла
В культуре ихней западной гнилой!»
Она вокруг осматривалась зорко:
Тут до хрена просторов-то родных!
Не надо нам Парижев и Нью-Йорков
И Лондонов не надо никаких!
И, как цветок на стебле, у Танюхи голова
Тряслась. Женёк поддакивал: «Танюха, ты права,
Высокий слог и стиль не по плечу им!
У них культур-мультур – сплошной осадок и отстой,
У нас же всё великое – и Пушкин, и Толстой!
Танюх, ну что мы врозь-то всё ночуем?!»
И Танюха сдалась. Свадьбу скромно сыграли.
Так же скромно прожили потом десять лет
В коммуналке с клопами – ну, хоть не в подвале.
Вроде всё ничего. Жаль, детей только нет.
И ба-бах! – вот они, девяностые годы!
Женька сразу смекнул: